Весь Эдгар Берроуз в одном томе

— Если бы я не был твёрдо уверен в том, что она не любит меня, я не мог бы ответить вам на этот вопрос, Поль. Но сейчас я могу сказать со спокойной совестью, что я не люблю её, и она не любит меня. Мы на мгновение поддались опьянению — это не любовь, — и прошло бы это так же быстро и бесследно, как налетело на нас, не войди в это время де Куд. Как вы знаете, я мало знал женщин. Ольга де Куд очень красива; её красота, полумрак, вся обстановка, и эта мольба беззащитной о покровительстве — передо всем этим мог бы разве устоять человек более культурный, но моя культурность даже кожи не коснулась — её хватает ровно на толщину платья.

Париж — не для меня. Я постоянно буду попадать в ловушки, все более и более опасные. Все запреты, наложенные человеком, скучны и надоедливы. Я вечно чувствую себя пленником. Я не могу дольше выносить этого, друг мой, и, я думаю, мне лучше вернуться в родные джунгли и вести там жизнь, для которой господь предназначил меня, приведя меня туда.

— Не принимайте всего этого так близко к сердцу, — успокаивал его д’Арно. — Вы вышли из положения лучше, чем это сделало бы большинство «культурных» мужчин в аналогичных условиях. А что касается вашего отъезда из Парижа, то я склонен думать, что на этот счёт явятся возражения со стороны Рауля де Куд и мы скоро об этом узнаем.

Д’Арно не ошибся. Спустя неделю, часов в одиннадцать утра, Тарзан и д’Арно сидели за завтраком, когда им доложили о приходе господина Флобера. Последний производил впечатление безукоризненно вежливого человека. С целым рядом поклонов он передал г. Тарзану вызов графа де Куд и выразил надежду, что г. Тарзан позаботится, чтобы друг, которому он поручит свои интересы, встретился с ним, г. Флобером, возможно скоро для обсуждения деталей и разрешения всех вопросов к обоюдному удовольствию.

Разумеется, г. Тарзан охотно и безоговорочно доверяет свои интересы своему лучшему другу, лейтенанту д’Арно. Порешили на том, что д’Арно отправится к г. Флоберу в два часа, и вежливый г. Флобер, не переставая кланяться, вышел из комнаты.

Когда они остались одни, д’Арно, усмехаясь, поглядел на Тарзана.

— Ну? — сказал он.

— Теперь мне предстоит к своим грехам прибавить убийство или самому быть убитому, — отозвался Тарзан. — Я делаю быстрые успехи в усвоении навыков моих культурных братьев.

— Какое оружие вы выберете? — спросил д’Арно. Де Куд мастерски владеет шпагой и великолепно стреляет.

— Я охотнее всего выбрал бы отравленные стрелы с расстояния в двадцать шагов или копья на таком же расстоянии, — засмеялся Тарзан. — Остановимся на пистолетах, Поль.

— Он убьёт вас, Жан.

— Не сомневаюсь. Но ведь умереть все равно когда-нибудь надо.

— Я предпочёл бы шпагу, — предложил д’Арно. — Он ограничился бы тем, что ранил вас, и меньше шансов, что рана была бы смертельна.

— Пистолет, — решительно заявил Тарзан. Д’Арно пытался уговорить его, но не имел успеха, остановились на пистолетах.

Д’Арно вернулся от г. Флобера после четырёх часов.

— Все решено, — сказал он. — Жаловаться не на что. Завтра утром на рассвете, в уединенном месте, на дороге вблизи Этамп. Почему-то г. Флобер выбрал это место. Я не возражал.

— Хорошо. — Тарзан не проронил больше ни слова. И не возвращался к вопросу, даже косвенно. Вечером он написал несколько писем, прежде чем лег спать. Запечатав их, он вложил их в один конверт на имя д’Арно. Позже д’Арно слышал, как он напевает шансонетку, раздеваясь.

Француз выбранился сквозь зубы. Он чувствовал себя очень несчастным, потому что был уверен, что на следующий день восходящее солнце осветит уже только труп Тарзана. Его мучило, что Тарзан так беспечен.

— Весьма не культурный час, чтобы убивать друг друга, — заметил человек-обезьяна, когда его подняли из удобной кровати при сером свете едва зарождающегося дня. Он спал прекрасно, и поэтому ему казалось, что не успел он голову опустить на подушку, как его разбудили. Слова его относились к д’Арно, который стоял, совсем одетый, в дверях спальной Тарзана.

Д’Арно всю ночь почти не сомкнул глаз. Он нервничал и раздражался.

— Я уверен, что вы спали, как младенец, всю ночь, — сказал он.

Тарзан засмеялся. — По вашему тону я заключаю, Поль, что вы ставите мне это в вину. Но я, право, ничего не мог поделать.

— Нет, Жан, это не то, — запротестовал д’Арно, сам улыбаясь. — Но вы так равнодушно все это воспринимаете, что я выхожу из себя. Можно было бы подумать, что вы отправляетесь стрелять в цель, а не подставлять свой лоб под дуло лучшего стрелка Франции.

Тарзан пожал плечами. — Я иду с тем, чтобы загладить большую вину, Поль. Необходимое для этого условие — мастерство моего противника. Могу ли я, в таком случае, жаловаться? Ведь вы же сами сказали мне, что граф де Куд изумительный стрелок?

— Вы хотите сказать, что надеетесь быть убитым? — в ужасе воскликнул д’Арно.

— Не скажу, чтобы я надеялся. Но, согласитесь, много ли оснований думать, что я не буду убит?