Весь Эдгар Берроуз в одном томе

Мамонт остановился перед ними. Казалось, его удивило присутствие девушки. Единственным опасением фон Хорста было то, что огромное дикое животное может не принять ее. Мамонт знал лишь одного человека друга. Все остальные были врагами, которых следовало убивать. Фон Хорст заговорил с ним и погладил хобот, вопросительно протянутый в сторону девушки. Затем он подал команду поднять их на спину. Коснувшись чувствительным концом хобота Ла-джа, мамонт на мгновение заколебался. Девушка не отпрянула. За это фон Хорст преисполнился благодарности к ней. Какой же она была храброй! Мамонт обвил их хоботом, и руки девушки снова обняли его. Белый Старик крепко сжал хобот. Фон Хорст повторил команду, и животное, оторвав их от земли, опустило прямо на свою широкую шею. По сигналу человека мамонт двинулся в направлении Ло-гара.

Ла-джа едва дышала, приоткрыв рот от удивления.

— Я не понимаю, — сказала она, — как ты мог заставить дикого тандора выполнять твои приказы?

И тогда фон Хорст рассказал ей о первой встрече с Белым Стариком и обо всем, что случилось с тех пор, — о своем пребывании в плену у «укротителей мамонтов», о малом каньоне и о побеге.

— Я видела, как ты напал на Фрага, — сказала она, — а потом Скраф силой перетащил меня через реку, и я даже не знала, убил ли тебя Фраг или «укротители мамонтов» пленили тебя. Скраф спрятался со мной в пещере у реки. Он вставил мне кляп в рот, чтобы я не кричала и не привлекала внимание «укротителей мамонтов». Мы слышали, как они искали нас.

Я лучше бы позволила им схватить меня, чем вернуться в Басти, и Скраф это знал. Кроме того, я думала, что ты тоже у них в плену.

Она резко прервала свою речь, как будто сказала что-то лишнее.

— Конечно, мне это было неважно. Дело лишь в том, что Джа-ру намного ближе к Ло-гару, чем Басти.

Я не хотела вновь оказаться в Басти. Мы прятались очень долго, а затем двинулись в путь, но во время первого же сна я сбежала. Ремни, которыми он меня связал, были такими слабыми, что я смогла из них выскользнуть.

Я бежала в сторону Ло-гара. Я прошла долгий путь и думала, что я в безопасности. Я спала много раз, и поэтому знала, что ушла далеко. Мне очень везло.

Я встретила лишь нескольких хищников, но в этих случаях всегда было где спрятаться — на дереве или в пещере с узким входом. Я не встречала людей до тех пор, пока однажды не оглянулась с вершины холма и не увидела, что Скраф идет за мной. Он был далеко, но я сразу его узнала. Он меня заметил. Было совершенно очевидно, что он меня видит, потому что он неожиданно остановился и мгновение стоял неподвижно, затем рысью бросился за мной. Я повернулась и побежала.

Я испробовала все, что знала, чтобы сбить его со следа, и через какое-то время решила, что добилась своего. Но это было не так. Он неожиданно напал на меня и силой повел обратно в Басти. Тогда-то нас и обнаружили люди-бизоны. Остальное ты знаешь.

— Нелегко тебе пришлось, Ла-джа, — сказал фон Хорст. — Я не понимаю, как ты прошла через все это и осталась в живых.

— По-моему, мне просто повезло, — ответила она. — Очень немногим девушкам, которых похитили из их племени, удается бежать. Многих из них убивают, остальные вынуждены принадлежать тем, кто им не нравится. Я этого бы не сделала. Я бы лучше убила себя.

Наверное, я очень везучая.

— Но подумай обо всех трудностях и опасностях, с которыми тебе пришлось встретиться, — настаивал он.

— Да, — согласилась она, — нелегко всегда быть одной среди врагов. Это не слишком приятно, но со мной произошло не так уж много плохого. Хуже всего были горбусы. Я их не люблю.

Фон Хорст был поражен. Казалось невероятным, что девушка смогла пройти через все это и не повредиться рассудком, но для Ла-джа это, наверное, было в порядке вещей. Фон Хорсту трудно было удержаться и не сравнить Ла-джа с девушками из своего мира, забыв, в сколь разных условиях они жили. Там, где они чувствовали бы себя уверенно, Ла-джа была бы, вероятно, столь же напугана, как они в Пеллюсидаре, хотя и нелегко было представить себе Ла-джа растерявшейся.

Ему часто доставляло удовольствие размышлять о том, как они вместе попадают во внешний мир. Многие вещи, столь хорошо знакомые фон Хорсту, привели бы ее в изумление — поездка на поезде, автомобиле, самолете; высокие здания, города-гиганты. Он старался представить себе, какая будет реакция у нее, никогда не видевшей всех этих вещей и даже не представлявшей себе, что они существуют, что есть иная цивилизация, их породившая.

Она нашла бы многое глупым и непрактичным — носить туфли на высоком каблуке, которые жмут ногу; одевать меха, когда совсем не холодно; носить теплое платье днем и быть полуобнаженной ночью. Одежда вообще стесняла бы ее; она бы ей не понравилась. Но с ее прекрасным лицом и фигурой, с ее гордостью и женственностью она скоро научилась бы одеваться, в этом он был вполне уверен.