Весь Эркюль Пуаро. Том 2

Его самолюбие было польщено, он погладил усы с тщеславной гордостью, как за ним водилось в подобных случаях.

– Да, справедливо. Таких усов, как мои, не так уж много. Великолепные, э?

– Да… ну да… Наверное.

– Может быть, вы не знаток усов, но, мисс Рестарик – мисс Норма Рестарик, не так ли? – заверяю вас, это великолепные усы.

Он нарочно дважды повторил ее фамилию. Она все еще, казалось, воспринимала окружающее, оставаясь в своем неведомом далеке, и он подумал, что она, возможно, не заметит этого. Но она заметила. И испугалась.

– Откуда вы знаете мою фамилию? – спросила она.

– Совершенно верно, моему слуге вы ее не назвали, когда пришли в то утро.

– Так как же вы ее узнали? Как вы сумели ее узнать? Кто вам сказал?

Он уловил тревогу, почти ужас.

– Мне сказали, – ответил он. – Иметь друзей всегда полезно.

– Но кто? Кто?

– Мадемуазель, вам угодно хранить от меня свои маленькие секреты. Вот и я предпочитаю хранить мои маленькие секреты от вас.

– Не понимаю, как вы могли узнать, кто я.

– Я – Эркюль Пуаро, – произнес Пуаро с обычным своим величием. Затем он предоставил инициативу ей, откинувшись на стуле с мягкой улыбкой.

– Я… – начала она и запнулась. – Мне бы… – и умолкла.

– В то утро, я знаю, наша беседа быстро оборвалась, – сказал Пуаро. – На том, что, по вашим словам, вы совершили убийство.

– Ах это!

– Да, мадемуазель. Это.

– Но… я же, конечно, говорила несерьезно. Ничего такого я не подразумевала. Ну, просто шутка.

– Vraiment?[733] Вы являетесь ко мне рано утром, еще во время завтрака. Вы говорите, что дело не терпит отлагательств. Не терпит, потому что вы, кажется, совершили убийство. По-вашему, это шутка?

Официантка, которая уже некоторое время внимательно поглядывала на Пуаро, внезапно подошла к нему, протягивая что-то вроде бумажной лодочки, которую сложили для малыша, чтобы он пускал ее в ванне.

– Это вам? – спросила она. – Мистер Поррит? Одна дама оставила.

– Ах да, – сказал Пуаро. – А как вы меня узнали?

– Дама сказала, что у вас усы. Сказала, что я таких усов еще никогда не видела. Так оно и есть, – добавила она, разглядывая их.

– Благодарю вас.

Пуаро взял лодочку, развернул ее, разгладил и прочел в спешке нацарапанные карандашом слова: «Он уходит. Она остается, и я предоставляю ее вам и иду за ним». Подписана записка была «Ариадна».

– Ах да, – сказал Пуаро, складывая записку и пряча ее в карман. – На чем мы остановились? По-моему, на вашем чувстве юмора, мисс Рестарик.

– Вы знаете только мою фамилию или… или вы все про меня знаете?

– Я знаю о вас кое-что. Вы мисс Норма Рестарик. Ваш лондонский адрес: квартира шестьдесят семь в Бородин-Меншенс. Ваш домашний адрес: «Лабиринт», Лонг-Бейсинг. Вы живете там с отцом, мачехой, двоюродным дедом и… ах да… – девушкой-иностранкой. Как видите, я хорошо осведомлен.

– Вы устроили за мной слежку.

– Нет, нет, – сказал Пуаро. – Ничего подобного. Даю вам слово чести.

– Но вы ведь не служите в полиции? Вы ничего про это не говорили.

– В полиции я не служу, нет.

Ее подозрения и воинственность вдруг исчезли.

– Я не знаю, что делать, – сказала она.

– Я вовсе не убеждаю вас воспользоваться моими услугами, – сказал Пуаро. – Ведь, как вы указали, я слишком стар. Может быть, вы правы. Но раз уж я знаю, кто вы, и знаю о вас кое-что, то почему бы нам по-дружески не обсудить ваши беды. Не забывайте, старики, хотя их и считают неспособными к энергичным действиям, тем не менее обладают обширным опытом.

Норма продолжала смотреть на него с сомнением – этот пристальный взгляд широко открытых глаз уже встревожил его во время их первой встречи. Но она в каком-то смысле была в ловушке, и Пуаро чувствовал, что ей хочется выговориться. А по какой-то причине людям, которым хотелось излить душу, говорить с Пуаро всегда бывало легко и просто.

– Они думают, что я помешанная, – сказала она без обиняков. – И… и мне тоже кажется, что я помешанная. Сумасшедшая.

– Как интересно! – весело сказал Эркюль Пуаро. – У подобных вещей есть множество названий. Очень звучных названий, которые с таким вкусом произносятся психиатрами, психологами и прочими. Но «помешанная» очень точно передает представления, возникающие у обычных людей. Eh bien, вы помешаны, или кажетесь помешанной, или считаете себя помешанной, и не исключено, что вы и в самом деле помешаны. Но последнее еще не означает, что положение так уж серьезно. С людьми подобное случается постоянно и обычно без труда излечивается. Такое состояние возникает, когда люди испытывают слишком большое умственное или душевное напряжение, слишком усердно занимаются перед экзаменами, слишком много поддаются своим эмоциям, слишком уж религиозны, слишком не религиозны или имеют веские причины ненавидеть своих отцов, своих матерей. Или, разумеется, причина совсем проста: несчастная любовь.

– У меня есть мачеха. Я ее ненавижу и, мне кажется, ненавижу отца. Не так уж мало, правда?

– Чаще ненавидят кого-нибудь одного, – заметил Пуаро. – Видимо, вы очень любили вашу мать. Она разведена или скончалась?

– Да. Она умерла около трех лет назад.

– И она была вам очень дорога?