Весь Эркюль Пуаро. Том 2

– Вы думаете, я просто забавляюсь, когда разбираю все эти побочные истории? Не сердитесь, друг мой, это совсем не так. Однажды мне пришлось участвовать в археологической экспедиции – там я многому научился. В процессе раскопок, когда в земле находят интересный предмет, следует внимательно расчистить все вокруг. Я стараюсь убрать с пути все постороннее, чтобы увидеть истину – обнаженную, сияющую истину.

– Отлично, – сказал Рэйс, – давайте же, наконец, вашу обнаженную сияющую истину. Это не Пеннингтон, не Аллертон, я полагаю, это не Флитвуд, скажите, кто это?

– Друг мой, я готов назвать вам его имя.

В этот момент раздался стук в дверь. Рэйс выругался сквозь зубы. Вошли доктор Бесснер и Корнелия, которая была чем-то удручена.

– Ах, полковник Рэйс, – залепетала она, – мисс Бауэрс рассказала мне все про кузину Мэри. Как ужасно! Мисс Бауэрс боится ответственности, и поскольку я – член семьи, мне тоже следует знать. Ах, доктор Бесснер такой добрый, без него я бы совсем потеряла голову!

– Ну-ну! – скромно запротестовал доктор.

– Доктор объяснил, что клептомания – это болезнь, и он в своей клинике лечит от нее больных. Ах, но если в Нью-Йорке узнают! Что же будет со всеми нами!

– Не узнают, – утешил ее Рэйс, вздохнув.

– Мы никому не скажем. Нас интересует лишь то, что непосредственно связано с убийством.

– Правда?

– Корнелия захлопала в ладоши.

– Спасибо, а я так волновалась!

– У вас слишком нежное сердце, – сказал доктор Бесснер и ласково потрепал ее по плечу.

– У нее такая прекрасная душа.

– Корнелия, – вкрадчиво спросил Пуаро, – как поживает мсье Фергюсон.

Она покраснела.

– Я не вижусь с ним, но кузина Мэри переменила свое мнение о нем.

– А вы?

– Мне кажется, он ненормальный.

Пуаро обратился к доктору:

– Как здоровье вашего пациента?

– Ему гораздо лучше. У него на редкость здоровый организм, я бы сказал, бычье здоровье. Любой другой на его месте лежал бы в жару, бреду, лихорадке, а тут: пульс ровный, температура почти нормальная. Так что маленькая фрейлейн де Бельфорт немного успокоилась.

– Раз Дойлю лучше, – прервал его Рейс, – я, пожалуй, пойду к нему. Мне надо выяснить вопрос о телеграмме.

При упоминании о телеграмме доктор вдруг оживился.

– О, хо-хо! Дойль мне рассказал, очень смешно! Это была телеграмма про овощи, картошку, артишоки, бобы… Пардон?

– Господи!

– Рэйс подскочил на стуле.

– Так значит вот кто! Ричетти! Новый код анархистов в Южной Америке. Картошка обозначает автоматы, артишоки – взрывчатку и т. д. Ричетти такой же археолог, как я. Это человек весьма опасный. У него на счету много убийств. Готов поклясться, он убил и на этот раз. Мадам Дойль случайно открыла телеграмму, и он испугался, что она повторит при мне текст про овощи.

– Рэйс обернулся к Пуаро.

– Я прав? Ричетти и есть тот человек?

– Ричетти – вот «ваш парень», – сказал Пуаро.

– Мне с самого начала показалось, что тут не все чисто. Он слишком безупречно играл свою роль, в нем сплошная археология, ничего от человеческой личности.

– Он помолчал.

– Нет, Линнет Дойль убил не Ричетти. Теперь я могу признаться. «Первая часть» убийства (назовем это так) была мне ясна сразу. Сейчас мне ясна и «вторая часть». Теперь я вижу всю картину в целом. Однако у меня нет никаких доказательств. Я точно представляю себе, как все произошло. Но практически доказать ничего не могу. Я надеюсь, что убийца сознается.

Доктор Бесснер скептически пожал плечами.

– Ну, это было бы чудом.

– Но кто же он? – закричала Корнелия.

– Скажите нам!

28

– Мы с вами, мой друг, – Пуаро обратился к Рэйсу, – начали расследование, имея предвзятую концепцию. Мы считали, что преступление было совершено без предварительной подготовки, под влиянием минуты. Это преступление не было совершено внезапно. Наоборот. Все было выверено по секундам, и каждая деталь продумана самым тщательным образом, вплоть до того, что Эркюлю Пуаро подсыпали снотворное в бутылку с вином.

Если предположить, что меня усыпили, значит еще до семи часов тридцати минут, когда подали ужин, убийство было предрешено, а это, по предвзятой теории, казалось мне невозможным. Первый удар по ней был нанесен в тот момент, когда пистолет выловили в реке. Ведь если наша теория была правильной, преступник бы ни за что не выбрасывал пистолет…

Пуаро обернулся к Бесснеру:

– Вы, доктор, произвели осмотр тела Линнет Дойль и, очевидно, помните: кожа вокруг раны была обожжена, это значит, пистолет приложили прямо к виску.

– Совершенно верно, – подтвердил Бесснер.

– Осматривая бархатную накидку, в которую был завернут пистолет, я обнаружил, что через этот бархат, сложенный в несколько раз, стреляли, пытаясь заглушить звук выстрела. Но, если стреляли сквозь бархат, на коже жертвы не было бы следов ожога. Таким образом, выстрел, которым были убита Линнет Дойль, не мог быть сделан сквозь бархат. Рассмотрим второй, известный нам выстрел, которым Жаклина де Бельфорт ранила Дойля. Могла ли она стрелять сквозь бархат? Нет, конечно. Она стреляла в присутствии двух свидетелей, и мы знаем, как это произошло. Значит, был еще и третий выстрел, о котором нам ничего не известно.