Весь Гарри Гаррисон в одном томе

— Видите ли, Эльза, нам о вас известно гораздо больше, чем вы думаете. Например, есть сведения, что вы были не только секретарем, но и любовницей Редмонда. Вы питали к нему нежные чувства, но он не отвечал взаимностью.

Никаких таких сведений у лейтенанта не было, но он не сомневался в своей правоте. Потому что нащупал мотив убийства — и теперь фрагменты мозаики легко складывались в целостную картину.

Эльза была настолько потрясена, что с огромным трудом нашла ответ:

— Нет… Это неправда… Он не мог вам такого сказать!

— Он и не говорил. Но есть человек, видевший, как вы покидали кабинет Редмонда — в очень позднее время, когда по служебной надобности там находиться не могли.

Это был блеф, но он достиг цели — Эльза тяжело опустилась обратно в кресло. Джонс поспешил развить успех:

— Вы знали о его намерении жениться, и вас это никак не устраивало. Поскольку сами хотели выйти замуж за него, а он никак не соглашался. Сегодня вы решили выяснить отношения, устроили Редмонду сцену, и он указал вам на дверь. Вот тут-то и решились вы на убийство: если он не достался вам, то пусть не достанется никому. Уйдя в полвосьмого, вы вскоре вернулись с кофе для шефа, который отдали Чарли. Этим достигались две цели: вы получали алиби, так как после вашего ухода Редмонд был еще жив, и возможность вернуться в здание.

— Но… я же не могла, — пролепетала Эльза, готовая упасть в обморок.

Снаружи в комнату не проникало ни звука.

— Отчего же, попасть в здание вы могли, о чем сами мне сказали. Помните, как упомянули, что работали по воскресеньям, как вам приходилось спускаться и отпирать дверь. Именно это вы нынче и проделали. Дождались, когда лифт поедет вверх, отперли входную дверь и очень аккуратно заперли ее за собой. Чарли был в лифте, он не мог видеть, как вы проходите через дверь и направляетесь к лестнице. К тому моменту, когда вы поднялись на седьмой этаж, Чарли уже спустился.

Вас выдал способ убийства, — продолжал лейтенант. — Ну не мог Редмонд сидеть спокойно, в то время как разгневанный мужчина заходил ему за спину и доставал из витрины штык. Но он вполне мог, ничтоже сумняшеся, заниматься своими счетами, пока вы позади него под каким-то предлогом отпирали витрину. Секретарь воспринимается как предмет офисной мебели: когда он входит в кабинет или перекладывает с полки на полку бумаги, никто и ухом не ведет. Вы вошли, взяли штык, приблизились к шефу сзади и перерезали ему горло. А затем, стерев все отпечатки, бросили орудие убийства.

Джонс глядел на Эльзу и видел, что надо поднажать.

— Одно движение ножом, и человек мертв. Причем его кровь брызнула на стол, ни единой капли не упало на вашу одежду. После этого оставалось только уничтожить отпечатки пальцев и спуститься по лестнице. Вы все проделали тихо и дождались за дверью, когда загудит лифт, — это через несколько минут после убийства явился Дюма. Дальше было совсем просто: вы выскользнули из здания и отправились домой ждать звонка из полиции. Наверное, опередили его на считаные минуты…

— Я должна была убить Олли! — закричала Эльза. — Должна! Он меня любил! Знаю, что любил! Я все ему отдала, а он захотел жениться на светской девке! Если бы пришлось, я бы снова это сделала! И все равно, что со мной будет! Все равно!..

Ее речь перешла в сдавленные рыдания.

Джонс вовсе не был доволен собой, но он понимал, что другого способа добиться от нее признания не существовало. Эльзу увели, и лейтенант, оставшись в комнате один, подошел к стеллажу, чтобы взять для детей своей сестры несколько комиксов.

Но взглянул на обложки журналов, вспомнил лежащего на седьмом этаже мертвеца — и передумал.

Европейский шарм

— Куда ты меня затащил? — тяжело вздохнул я. — На Кони-Айленд не похоже совершенно.

— Тосол, ты позор нашей армии! — упрекнул Сардж. — Гуляешь по раю, снимаешь пенки с божественной амброзии и при этом думаешь только о прокисшем пиве.

Он зачерпнул воды и плеснул в меня, прямо в рот попал.

Мой приятель-сержант — большой любитель подурачиться. Однако нам тут нравилось, как говорится, без дураков. Место просто обалденное: узкий пляжик, ярко-синяя водица, и мы у самого бережка. Сразу за полоской песка вздымаются известняковые утесы, а наверху — такое впечатление, будто в целой миле, — видны зеленые деревья. Все остальное — это небо с огнедышащим красным шаром средиземноморского солнца, белые яхты и люди: кто-то плещется в воде, кто-то загорает в шезлонге.

Позади нас вдруг заревело и затрещало, и мимо промчалась мощная моторка с водным лыжником на буксире. Мы повернулись взглянуть.

— Стеклотканевый корпус, — констатировал я. — Мощность двигателя…

— А ну-ка, вылазь из ремонтной ямы, — проворчал Сардж. — И прибереги свою техническую эрудицию до возвращения к дружкам, героям тыловой службы. Ты лучше не на моторку гляди, а на ту, кого она тащит. Любоваться такими цыпочками — вот для чего ты приплыл на Капри.