Весь Клиффорд Саймак в одном томе

— Более того. Разумеется, был сделан первоначальный взнос, с которого все и началось. А затем, пятнадцать лет назад, почти одновременно с появлением машины времени, пошли дополнительные пожертвования, находившиеся на депозите нью-йоркского банка на протяжении многих лет с распоряжением о выплате в указанное время. Довольно кругленькая сумма. На этот раз было указано и имя пожертвователя: Женевьева Лэнсинг. По тем скудным сведениям, которые мне удалось собрать, это была эксцентричная старуха, великолепная пианистка, никогда не игравшая на публике. А эксцентричной ее считали за то, что в те времена, когда никто об этом даже не задумывался, она была твердо убеждена, что в один прекрасный день люди полетят к звездам.

Я промолчал, он тоже не вымолвил больше ни слова, а лишь тихо встал, извлек из бара бутылку и снова наполнил стаканы.

Наконец я заерзал.

— Она знала. Знала, что на постройку космического корабля и космодрома потребуются дополнительные вложения.

— На это они и пошли. И назвали корабль «Женевьева Лэнсинг». Мне ужасно хотелось назвать его «Мэри Холланд», но я не осмелился.

Я допил виски и поставил стакан на стол.

— Вот что, Кирби. Ты не мог бы принять меня на денек-другой? Мне надо как-то освоиться. Боюсь, что сразу мне будет не по себе.

— Мы в любом случае не сможем тебя отпустить. Нельзя допустить, чтобы ты вернулся. Не забывай, вы с Мэри Холланд удрали пятнадцать лет назад.

— Но не могу же я вечно торчать здесь! Если ты считаешь, что так нужно, я возьму другое имя. Думаю, что спустя столько лет меня никто не узнает.

— Чарли, тебе не придется просто торчать здесь. У нас есть для тебя работа. Быть может, из всех живущих на свете эту работу можешь выполнить только ты.

— Не представляю…

— Я же говорил, что мы можем строить двигатели времени. Мы можем использовать их, чтобы путешествовать к звездам, но не знаем принципа их работы. Мириться с этим нельзя. Работа выполнена меньше чем наполовину. Все только начинается.

Я медленно встал.

— Значит, все-таки теперь Енотов Ручей и я навеки неразлучны.

Он протянул мне руку:

— Чарли, мы рады, что ты нашел свой дом.

Пока мы трясли друг другу руки, я вдруг понял, что вовсе не обязан всю жизнь торчать в Енотовом Ручье: когда-нибудь я отправлюсь к звездам.

Фото битвы при Марафоне

Не пойму, зачем я излагаю это на бумаге. Я профессор геологии, и для такого ученого сухаря мое занятие должно являть собой верх бессмысленности, пустую трату ценного времени, которое стоило бы провести в работе над давно задуманным, но часто откладываемым в долгий ящик трудом о докембрии. Кстати сказать, ради этого мне и дали полугодичный академический отпуск, болезненно сказавшийся на моем банковском счете. Будь я писателем, я мог выдать свою повесть за плод фантазии — но зато получил бы шанс предъявить ее вниманию публики. Или хотя бы, не будь я черствым и бездушным профессором колледжа, можно было выдать эти записки за отчет о реальных событиях (собственно говоря, так оно и есть на самом деле) и отправить их в какой-нибудь из так называемых информационных журналов, заинтересованных лишь в голой сенсации и делающих упор на поиски затерянных сокровищ, летающие тарелки и прочее, — и опять-таки с изрядной вероятностью, что рукопись увидит свет и хотя бы самые тупоголовые читатели примут мой рассказ на веру. Но солидному профессору не пристало писать для подобных изданий, и если я отступлю от этого правила, то смогу в полной мере испытать осуждение академической общественности. Разумеется, можно прибегнуть к различным уловкам; к примеру, публиковаться под вымышленным именем и менять имена персонажей — но если бы даже эта идея не отталкивала меня (а это имеет место), толку все равно было бы мало: слишком многие знают эту историю хотя бы частично — следовательно, легко могут вычислить и меня.

Несмотря на вышеперечисленные аргументы, я полагаю, что все-таки обязан изложить случившееся. Белый лист, исписанный моими закорючками, может в какой-то степени сыграть роль исповедника и снять с моей души груз не разделенного ни с кем знания. А не исключено, что я подсознательно надеюсь при более или менее последовательном изложении событий наткнуться на то, мимо чего прошел прежде, а заодно отыскать оправдание своим действиям. Читателям этих строк (хотя таковые вряд ли найдутся) следует сразу же уяснить себе, что я практически не понимаю побудительных мотивов, толкающих меня на осуществление этой глупой затеи. И тем не менее, если я собираюсь когда-нибудь дописать книгу о докембрии, придется сперва все-таки дописать этот отчет. Пусть призрак будущего пребывает в покое, пока я блуждаю в прошлом.

Никак не могу решить, с чего начать. Я осознаю, что мои статьи в академических журналах никоим образом не годятся в качестве образца, но, насколько я понимаю, любая литературная работа должна хоть в какой-то степени подчиняться логике, а значит, изложение следует вести по порядку. Так что, пожалуй, лучше всего начать с медведей.