Весь Мегрэ. Том 3

— Возвращаясь ко дню убийства Нины. У Марселя Вивьена, конечно, имелось алиби, но в нем были прорехи…

Маоссье посмотрел на комиссара внимательнее.

— Сегодня утром я нашел на полях дела написанную от руки заметку моего коллеги Пьедбёфа. Читаю: «Приходил старый завсегдатай бистро на бульваре Ла-Шапель, он был пьян. Имя: Артюр Жильсон, по прозвищу Деревянная Нога (одна нога у него не сгибается, и он ходит как будто на протезе). Он утверждает, что в тот день Марсель Вивьен вошел в бистро около половины четвертого и выпил две порции коньяку, одну за другой. Это было тем удивительнее, что обычно краснодеревщик пил только кофе. Опять же по его словам, Вивьен затем направился на бульвар Рошешуар».

Мегрэ помолчал, пристально глядя на Маоссье.

— Должен вам сразу сказать, что никто из присутствовавших в тот день в бистро не подтвердил этого заявления. Точнее, хозяин подтвердил, что эта сцена имела место, но на следующий день после смерти Нины. Один из двоих ошибался. Мой коллега сделал выбор в пользу хозяина бистро.

— А вы? — не удержался Маоссье.

— Я склонен поверить Деревянной Ноге. Он был старым, но из ума не выжил. Он уже умер; но у нас осталась эта заметка комиссара Пьедбёфа… Вивьен был любовником Нины более полугода. Бросив ради нее семью, он считал ее своей собственностью… А она встретила вас и отдалась вам, продолжая поддерживать интимные отношения с Вивьеном… Тот редко виделся с ней в первой половине дня. Они обедали в ресторане и проводили вместе вечера…

Лицо Маоссье вновь посуровело.

— Во время расследования консьержка не вспомнила, чтобы видела его входящим в дом или выходящим из него. Ее спросили, чем она занималась в это время, она ответила, что вязала у окна, слушая радио. Но с этого места ей было плохо видно людей, проходивших под аркой…

— И к чему это вас приводит?

— К подозрению Вивьена в убийстве любовницы, бывшей одновременно и вашей подругой. Может быть, он даже видел вас выходящим из дома? Мы этого никогда не узнаем. Как бы то ни было, он был оскорблен, боль буквально раздирала его. Возможно, он пошел на бульвар Рошешуар не затем, чтобы убить ее. Он не прихватил с собой никакого оружия. Может, он просто хотел застать ее с вами? Он застал ее лежащей голой на кровати. Для кого она разделась, если не ждала его визита? Он считал, что отдал ей все. Бросил жену и дочь без средств к существованию. А она изменила ему с первым встречным. Не знаю, о чем они разговаривали. Во всяком случае, Нина Лассав не сумела его успокоить. Она не боялась, доказательством чему служит поза, в которой ее нашли… А он распалился до того, что задушил ее… Тем самым уничтожил и свою жизнь… Ему казалось невозможным вернуться на улицу Коленкур и даже в мастерскую на улице Лепик… Ничто больше его не интересовало… Возможно, он был бы рад, если бы убийство повесили на вас…

— Это чуть не произошло, да и вы вначале тоже подозревали меня. А я всегда говорил, что не убивал ее.

— Когда вы узнали о ее смерти?

— Через четверть часа после убийства. Я увидел, как Вивьен выскочил из подъезда и чуть ли не бегом устремился к площади Бланш. Мне захотелось спросить Нину, зачем он приходил. Я вошел в дом и, поднимаясь по лестнице, встретился с консьержкой. Дверь в квартиру была приоткрыта… Это показалось мне подозрительным… Через две минуты я нашел тело… Тогда я стер отпечатки пальцев со всех предметов, которых касался даже в предыдущие дни. Заодно я, видимо, стер и отпечатки Вивьена…

— Почему вы не заявили о нем?

— Потому что решил сам покарать его…

Бедняга Торранс едва поспевал за все ускоряющимся ритмом допроса, который из монолога Мегрэ превратился в настоящий диалог.

Комиссар нашел слабое место в обороне Маоссье, и несгибаемость того исчезла.

— Вы ее так любили?

— Это единственная женщина, которую я по-настоящему любил…

— А ваша жена?

— Я люблю ее, и она меня, думаю, тоже. Но ни о какой большой любви тут речи нет…

— Но ведь прошло двадцать лет, Маоссье.

— Знаю. И все равно — не было дня, чтобы я не вспоминал о ней.

— А вы не думаете, что и Вивьен тоже? Он испытывал к ней такую же сильную страсть, настолько сильную, что пошел на убийство. Он даже не пытался начать жизнь по-новому. Он все бросил… И двадцать лет спустя вы встретили клошара…

Глава 8

Маоссье молчал, уставившись на свои ботинки. Его лицо изменилось. Наглость пропала, и оно стало более человечным.

— Вы прожили двадцать лет как честный человек…

Он бросил на Мегрэ взгляд, и на его губах появилась ироничная улыбка.

— Я ее не убивал, это верно. Но тем не менее стал косвенной причиной ее гибели…

— Вы много работали, экономили. Сумели создать собственное дело, добились процветания… У вас симпатичная, милая жена… Вы живете в прекрасной квартире, владеете виллой в Ла-Боле… И все это вы поставили на карту ради убийства человека, которого не видели двадцать лет, человека, совершенно опустившегося за эти годы…

— Я поклялся себе покарать его.

— Почему вы не предоставили это правосудию?

— Он бы сослался на ревность, на состояние аффекта, и отделался бы коротким сроком. Он бы давно уже освободился.