Весь мир - чулан

Канючка перестала кружиться вокруг луковицы, замерла, нахмурилась и строго спросила Механюка:

— Это еще что такое? Разве так поют весенние птицы?!

— Видишь ли, Канючка, э-э-э, эта птица — всесезонная. Она поет на разные голоса.

Кукушка удивленно покосилась на Механюка, опять сказала «кхе-кхе» и оскорбленно удалилась за свои дверцы.

— Пойду проведаю ее, — пробормотал Механюк, нахмурив брови.

— Да! И скажи, что я хочу, чтоб она пела по-весеннему! — напутствовала его Канючка.

Механюк взвился на своей гире к часам. А кукушка даже не выглянула. Это было странно.

— Еще и обиделась, — фыркнула Канючка.

— Плохой знак, — переглянулись Кладовкин и Дорожкин.

Тут на фитиль лампы с шипением упала здоровая капля. Фитиль моментально почернел, огонек испугался, съежился и погас.

— А вот это — точно плохой знак, — пискнула Канючка, губы у нее задрожали.

— Ну какая ты суеверная! Просто капля дождя. Сейчас все поправим! — Кладовкин со всех ног побежал в свой ящик с сокровищами.

Ситуация была такой угрожающей, что он без обычного сожаления оторвал кусок священных прописей (правило «ча-ща»), схватил очки и кинулся на столешницу.

— Сейчас все уладим! — заявил Кладовкин с уверенными интонациями Механюка.

Но как он ни старался, поймать в очки лучик и зажечь бумажку не смог. Не было лучика, где его только не искали! Зато были капли, они стучали теперь вокруг друзей: кап-кап…

Канючка, Кладовкин и Топ Дорожкин прижались друг к другу и стали тихонько и испуганно смотреть вверх.

А там, наверху, Механюк разглядывал часовой механизм и горло своей кукушки. От плача колдуньи Осени пружинки и кукушка покрылись ржавчиной и вместо радостного «тик-так» и «ку-ку» кашляли, сипели и скрипели.

— Потерпите немного, — успокоил их Механюк, — я сейчас.

И кинулся вниз.

— У нас Весна кончилась: лампа погасла, и холодно, — пожаловались ему друзья.

— А масло еще не остыло? — поинтересовался Механюк.

Топ Дорожкин потрогал бок лампы: теплый!

Механюк открыл лампу, зачерпнул пригоршню теплого масла и крикнул:

— Потерпите немного, я сейчас!

Он опять шмыгнул наверх, стараясь не расплескать масло.

Друзья прижались к остывающей лампе и приготовились терпеть.

А Механюк влетел в часы и кинулся к кукушке:

— Выпей-ка тепленького, при простуде помогает!

Он протер маслом все пружинки и шестеренки, погладил кукушку по голове. А она радостно и звонко сказала: «Ку-ку!».

А друзья тем временем советовались.

— Если мы не можем поменять Осень на Весну, мы можем от Осени спрятаться! — сказал Топ Дорожкин. — Там, на неведомых дорожках, я видел средство для прятанья от Осени.

Друзья свесили головы со столешницы и принялись разглядывать старый, с вылезшими спицами зонтик, примостившийся у трехногой табуретки.

— Ну-ка, Кладовкин, притащи-ка… — Топ недоговорил и почесал в затылке.

Кладовкин страшно испугался, что ему сейчас придется расстаться с очередным сокровищем.

— Эх, Топ, тебе бы только новое и неизведанное! — укоризненно сказал он Дорожкину. — А у нас есть проверенные способы!

И Кладовкин кинулся к спиннингу. В мгновение ока отцепил от крючка серебряный лифт Канючки (тоже, между прочим, его сокровище), схватился за крючок и прискакал на край столешницы.

Долго, очень долго друзья забрасывали леску с крючком, стараясь поддеть ручку зонтика. Если бы они узнали, что люди-великаны считают это занятие развлечением, страшно удивились бы. Друзья насквозь вымокли и продрогли. Но когда им наконец удалось подцепить зонтик за ручку и вытащить на столешницу, они так ликовали, что совершенно забыли и о мокрой одежде, и о замерзших руках и ногах!

Но радовались они рано. Потому что зонтик никак не хотел умещаться на столешнице буфета! Ему мешала верхняя пристройка со стеклянными дверцами. Та, в которой жила капризная Канючка.

Зонтик умещался только боком, но от этого было мало толку: на Кладовкина, Топа Дорожкина и Канючку вода- то капала как раз сверху! Вдобавок зонтик никак не хотел лежать на боку смирно, он катался, перескакивая с одной спицы на другую, и друзьям приходилось перепрыгивать через ручку и заодно подхватывать масляную лампу, хоть и погасшую, но все равно остававшуюся бесценным сокровищем Кладовкина.

— Надо подождать Механюка, на него вся надежда, — решили насквозь промокшие и измученные борьбой с зонтиком друзья. И посмотрели вверх: там сквозь частую рябь капель едва угадывался часовой домик их ученого друга.

А Механюку надеяться было не на кого. Вдобавок ко всему, ему нечего было ждать: дырка в потолке была почти над его часами, он видел в щель между досками капризное и опухшее от слез лицо Осени-Плаксы. Ее слезы были смертельно опасны для часов и в особенности для кукушки, чья пружинка так заржавела, что она даже не могла дотянуться до дверцы, не то что весело выпрыгнуть наружу и крикнуть «ку-ку».

Механюку пришлось срочно кинуть на борьбу с Осенью все силы. И не только умственные, но и физические, хотя именно их у ученого друга было немного.

— Надо спрятаться от Осени, надо спрятаться от Осени, — бубнил он, обшаривая взглядом окрестности.