Весь мир на блюдечке сметаны

Хорошо еще, что мой спутник, человек жизнью тертый и бывалый путешественник, как-то умудрялся ориентироваться в этом безумном лабиринте лазов, строго придерживаясь странной, одному ему понятной системы. Хорошо быть богатырем! Везде-то ты побывал, все на свете посмотрел, а кое-что даже пощупал. Или кое-кого.

— Ты раньше дрался со Змиями? — поинтересовался я.

— Да. — Богатырь не стал вдаваться в подробности. Что ж, это кое-что объясняет. Раз он видел жилища других Змиев, это тоже сложности особой не представляет.

Следующие два часа блужданий вымотали меня окончательно.

— Привал, — сказал я измученно. — Не могу больше.

И рухнул на землю.

— Хорошо, наверное, быть ведуном, — мечтательно произнес богатырь, присаживаясь рядом со мной. — Я бы нипочем в этой путанице ходов не разобрался. Когда б не ты, ведун, давно бы уже заблудились.

Я закрыл глаза. Желание было одно — не рождаться, но даже Превеликий не может сделать бывшее небывшим. Да и смог бы, нипочем не стал бы надрываться ради одного неудачника.

Хреногору говорить не стал, чтобы не расстраивать. А сам на пути стал метки колдодейские ставить. Путь отмечать. Догадался бы сразу — уже со Змием беседовали бы… Может, и к лучшему, что не сообразил?

Лаз, которым мы шли, повернул вдруг резко вниз, круто завился спиралью. Мы определенно к чему-то приближались, только вот я считал отчего-то, что Змий должен обитать под самой вершиной холма. С чего я так решил? Да они мне и рассказывали сами, Горынычи да Холмовичи.

Лаз уводил нас все ниже, и никаких ответвлений от него не было. Хорошо еще Змий догадался обжечь глину в своем жилище, не то по колено в грязи сейчас бы ползали.

Наконец мы вывалились в огромный котлован, заваленный самыми разными костями, большими и малыми. Хреногора от потери челюсти спас только ремешок шлема, меня — ведунская мудрость.

— А ты думал, Змий траву ест? — ухмыльнулся я растерянности богатыря.

— Нет, но я не думал, что их так много, — ответил тот.

Я задрал голову. Широкая шахта уходила наверх, чуть ли не к вершине холма. И у меня была твердая уверенность, что именно там и обитает Змий.

— Кажется, он там и есть, — сказал богатырь, задрав бороду вверх. — Но как туда попасть?

Только не по лазам этим злосчастным! Нипочем не выберемся, в этом я убежден. А если так, то вариант только один — на ступе. Даром я, что ли, эту тяжесть по всему подхолмию таскаю?

— Тебе ведь летать понравилось? — спросил у Хреногора, забираясь в ступу. Тот позеленел, сглотнул и кивнул обреченно.

— Тогда полетели! — Я кинул ему конец веревки, в которую богатырь и вцепился, как собака в любимую кость. Ступа медленно, без рывков пошла вверх, натужно поскрипывая. Я осторожно помахивал метлой, подгоняя.

Движение все сильнее замедлялось, ступа у меня старенькая, устала уже. Не буду ее подгонять, если развалится, лучше не станет. А падать с такой высоты даже кошке не рекомендуется. Вдобавок многие кости обломаны, иные острые, как копья, торчат во все стороны. Нет, лучше здесь не падать.

Наконец ступа совсем перестала двигаться, зависла, ни туда ни сюда. Плохо, но не настолько, чтобы впадать в истерику. Есть у меня еще одно средство, а вот если и оно не подействует, можно смело паниковать.

Одной рукой продолжая помахивать помелом (оно для меня коротковато, вполне могу и одной рукой управлять), я достал фляжку из колдодейного небьющегося стекла, зубами вытащил пробку. Попросил Превеликого не оставить в черный стук своей помощью, вылил несколько капель на дно, поспешно закрыл фляжку и убрал за пазуху, пока не началось. Сам подхватил помело и приготовился.

Настой травки-мявки — великая сила. Убойно действует не только на кошек, но и на ведовские вещи, как то: избушку, ступу, разные артефакты. Хотите насолить недругу, капните пару капель в сапоги-скороходы и предложите примерить. Шансов уцелеть у него будет минимум, а вернуться обратно и того меньше.

Ступу тряхнуло, и она пошла выписывать невообразимые кренделя. Я вовсю махал помелом, пытаясь из нее не вывалиться. Внизу на веревке висел богатырь и тоскливо матерился.

Ступа сделала неожиданно какой-то безумный кульбит, плавно перетекший в «мертвую петлю», и мы с Хреногором едва не столкнулись в воздухе. Вид у богатыря был не очень, глаза вылезли из орбит, пальцы судорожно впились в веревку.

— Выживу — убью! — крикнул он, когда мы разминулись. Нет, я все понимаю. Нехорошо ему, но зачем на Змие-то злость вымещать? Я снова взмахнул помелом, ступа пошла резко вверх, богатыря занесло и в очередной раз припечатало о стенку шахты.