Весь мир на блюдечке сметаны

Вот говорила бабушка — сделаешь доброе дело задаром, потом с шеи не слезут! С Крыжовницей совсем другие условия задачи были. А сейчас что? Течение даже сильнее, чем было, ступы нет, у метлы сил маловато плот тащить. Коней опять же не бросишь, куда ж мы без них. Брод искать бессмысленно, не та речка Красная, чтоб отмели давать, разве что в верхнем течении. В общем, надо вдоль берега скакать, до Краснореченска уже рукой подать, а там, сказывают, паром ходит.

Я пнул дядьку Хреногора в бок и успел отскочить раньше, чем он поймал мою ногу.

— Вставай, лежебока! Мажоры в Топорянске!

Зря я это сказал. Боевые рефлексы у богатырей включаются раньше, чем мозг после сна. Хреногор вскочил и начал махать топором (просто под руку попался), так и не открыв глаз. И довольно успешно, уж и не знаю, каким чудом я успел отпрыгнуть. Хорошо еще, булава под руку не попалась, а то бы вообще не жить. Крутанет за петлю, и сразу в лоб, он так зайцев по дороге сшибает.

Богатырь наконец открыл один глаз, мажоров нигде не узрел, зато углядел на дереве меня.

— Смотрите-ка, — обрадовался дядька Хреногор. — Редкая птица ведун! Отличается умом и… э… дядька Совран, чем ты там еще отличаешься?

— Отсутствием крыльев, — мрачно сообщил я, спрыгивая на землю. — Значит, так. Переправиться можем, но без коней. Значит, не будем. Предлагаю ехать вдоль берега, там у Краснореченска вроде паром ходит.

— А здесь вроде мост стоял, — вздохнул Хреногор. — Ладно, поехали, ничего не поделать.

Вдоль берега бежала вполне приличная тропка, не Малояхонтский тракт, но кони ноги не сломают, уже хорошо.

— Я вот все думаю, где мне Забаву мою искать? — вздохнул богатырь. — Не увез ли ее злодей за море-океан, не надругался ли над девицей? Ох, скорей бы уж Краснореченск…

— Бренс, барон Крей, — напомнил я имя похитителя. — Знаешь, дядька, есть у меня сильное подозрение, что имечко-то фальшивое. Ну не дурак же он настоящее называть? Змеюку нанять ума ведь хватило — а ты бы, к примеру, додумался?

— Нет, — честно сознался Хреногор. — Я бы бросил клич друзьям, приехали бы ночью и просто скрали девку со всем почтением. То есть что я говорю, богатыри всегда поступают достойно! Но ты прав, злодей сей вовсе не глуп.

— Это так, — согласился я. — Но, сдается мне, упивается он тем, какой ловкий да хитрый, и остальных в том ровней себе не считает. А стало быть, непременно проколется. К примеру, назовется Змеюке именем своего врага…

— Отчего так считаешь? — жадно спросил богатырь.

— Сердце ведунское подсказывает, — усмехнулся я. Вроде как пошутил… Надо ли ему знать больше? И как объяснить, если надо? Ведуна сердце ведет по жизни, не разум. Впрочем, богатыря тоже. Не потому ли мы сейчас и погоняем коней, летя к столице чужого княжества, а не сидим на печи и не пьем отвар малины из глиняных чашек?

Кстати, у меня ведь есть самоходная печь, может, прокатиться с ветерком или не стоит местных смущать? Говорят, краснореченцы колдодеев не жгут, а уж ведунов тем более… Проверять не стану, пусть говорят, что хотят.

— И как мы его тогда найдем? — растерянно спросил Хреногор.

— Если назвался именем врага, то легко, — сообщил я. — И Бренс, барон Крей нам в этом поможет. Или ты думаешь, он простит своему врагу, что тот столь вольно пользуется его именем? Настоящее же имя ему наверняка известно. Нужно только время, чтобы вычислить злодея. И покарать!

— Хм… дядька, а ты ничего из вида не упустил? — робко спросил богатырь.

— Что?

— Нельзя, чтобы в Пряжском королевстве обо мне узнали.

Да, это дело осложняет. Если барон Крей действительно враг похитителя, он постарается использовать богатыря на всю катушку, независимо от его желаний.

Я тут же предостерег Хреногора от излишней доверчивости. Тот ухмыльнулся (Надо же, все зубы целые! Удивительно!) и предложил не беспокоиться. При этом так многозначительно поглаживал рукоять булавы, что я сразу поверил в его способность договориться хоть с кем и о чем угодно.

Переправу мы увидели, когда стало смеркаться. И сразу пришпорили коней — паром шел к нашему берегу. Как знать, не последний ли раз он реку пересечет? Что на ночь он останется на том берегу, сомнений не вызывало, это азы обороны города, даже я знаю.

На пароме нас заметили, сбавили ход, давая шанс успеть. Я вертел головой, выискивая пологий спуск к берегу, но ничего похожего не наблюдалось.

Лишь напротив переправы нам удалось спуститься к реке. Паром уже стоял у сходней, принимая на борт редких пассажиров.

— Успели! — Дядька Хреногор спешился и, взяв коня под уздцы, повел на паром. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Паромщик, пожилой флегматичный дядька, сообщил, сколько стоит проезд, приятно меня удивив. Мы-то наслышаны о городских ценах, а тут, поди ж ты, столица, хоть и не наша. Вот трактир посетим (а мы посетим, да-да), тогда станет окончательно ясно, где жизнь слаще, у них в столице или у нас в деревне. То есть не у нас, я же там не живу давно, деревенские бабушку прогнали вместе с избой. Значит, у них в столице или у них в деревне. Да, так правильнее.