Весь Роберт Джордан в одном томе

И все же, со всей юношеской гордостью, Конан дал себе еще одну клятву. Он не предаст повстанцев, но, как бы все ни обернулось, первым делом он постарается спасти Ариану.

Глава 9

Кчасу пополудни улица Вздохов стала постепенно заполняться народом. Здесь царило оживление, хотя и не такое сильное, как ближе к ночи. Но уже сейчас сотни жонглеров, подбрасывавших в воздух мечи, булавы и факелы, стояли там, где к вечеру их будет тысяча. Сотни разряженных, нарумяненных и надушенных шлюх разгуливали по улицам там, где ночью их станет не меньше двух тысяч. Десятками расхаживали богатые купцы с вооруженным эскортом, – предвестники сотен таких же. Рабы несли на своих мускулистых плечах дюжины паланкинов, где восседали красотки, жаждущие острых ощущений. И в этой толпе повсюду шныряли нищие. Не обращая на эту суету ни малейшего внимания, Конан двигался к цели.

Завидев вывеску таверны «Полная Луна», он не удержался от смеха. На вывеске была изображена со спины стоявшая на четвереньках обнаженная женщина. Должно быть, это свидетельствовало о тех низменных утехах, на которые рассчитывал здесь одноглазый Ордо.

Внезапно Конан содрогнулся. Ему показалось, – или нет, не показалось! – что поодаль мелькнул паланкин с теми же алыми занавесками, что встретился ему в первый день пребывания в Бельверусе. С одной стороны ткань была отдернута в сторону, и Конан вновь встретился взглядом с таинственной женщиной под вуалью. Даже с такого расстояния, хотя он никак не мог разглядеть цвет ее глаз, она показалась ему мучительно знакомой. Он где-то видел эту женщину прежде, – но где?

Северянин тряхнул головой. Порой память и воображение играют с человеком странные шутки. У доброй сотни знакомых ему женщин и у тысяч тех, кого он не узнает никогда, глаза точь-в-точь такого же цвета. С этой мыслью Конан и зашел в таверну.

Сквозь гомон толпы до него долетел не то женский смешок, не то приглушенное рыдание. По спине пробежал холодок. Проклятье! Еще немного – и он вспомнит. Киммериец обернулся, но паланкин уже скрылся в толпе.

Конан проверил кинжал и меч в шагреневых ножнах, словно это привычное движение могло помочь ему успокоиться. Он слишком сильно тревожится за Ариану, решил киммериец. Пожалуй, ему не повредит немного развеяться, взяв пример с Ордо: выпить вина, полюбоваться на пресловутую грудастую танцовщицу... Он прошел внутрь.

Общий зал был таким же, как в тысяче других заведений подобного рода. Здесь пахло прокисшим вином и затхлыми благовониями. Уставленный грубо сколоченными деревянными столами, зал был полон едва ли на треть. Завсегдатаи с мрачным видом сидели над кружками, пытаясь в горьком вине утопить свои горькие мысли. Под звуки двух флейт и цитры извивались на помосте семеро танцовщиц. Из всей одежды у них имелось лишь по куску прозрачного алого шелка, которым они попеременно прикрывали то грудь, то лицо. Изогнутые бронзовые пластинки, пристегнутые к золоченым пояскам, прикрывали лоно, и на каждой пластинке значилась цена, по которой можно было провести с танцовщицей некоторое время в комнатах наверху.

Верно, все они довольно хороши собой, – подумал Конан, – но навряд ли этого достаточно, чтобы увлечь Ордо. Может, есть и другие танцовщицы, которые выступают по вечерам?

С этой мыслью Конан занял место неподалеку от возвышения. Дебелая служанка в одной лишь набедренной повязке из тончайшего муслина возникла у него за плечом.

— Принеси вина, – небрежно велел Конан, и та тотчас исчезла.

Устроившись поудобнее, северянин приготовился полюбоваться представлением, но его покой был нарушен появлением тощего философа Левкаса.

— Мне нужно... могу ли я поговорить с тобой, Конан. – Философ нервно заозирался, словно боясь, что их подслушают. Но кроме них двоих единственными в зале, кто не пил вино, были трое смуглокожих кофийцев. Волосы у них были перехвачены стальными обручами, а на предплечьях крепились карпашские кинжалы. Судя по всему, они спорили, стоят ли танцовщицы тех денег, которых запрашивают... Но Левкас все равно тревожно ерзал на табурете, пытаясь придвинуться ближе к северянину.

Торопливо, словно боясь, что не успеет договорить, он просипел:

— Мне нужно с тобой поговорить, Конан. Я следил за собой, да. Твой меч... Как только я увидел его, то сразу понял, ты – тот самый человек... тот, кто способен это сделать. Я... я не такой. Я просто не могу... Битвы, кровь, клинки – все это не для меня. – Пот градом катился у него по лбу, хотя в таверне было сумрачно и прохладно. – Ты ведь понимаешь, правда?

— Ни единого слова, – заявил Конан.

Левкас зажмурился и принялся что-то бормотать себе под нос, а когда наконец открыл глаза, то, похоже, сумел все же взять себя в руки.

— Согласен ли ты, что Гариана следует лишить трона?

— Именно это вы и собираетесь сделать, – расплывчато отозвался Конан, не желавший пока давать никаких твердых обещаний.