Весёлые и грустные истории из жизни Карамана Кантеладзе

Я подумал, что можно было бы ни жать, ни сеять, ни руками шевелить, одного было бы достаточно: на неё смотреть.

— Нушия, ты ли это?

— Я, а кто же ещё?

— Не надеялся я тебя незамужней встретить.

— Одних, говорят, счастье у ворот поджидает, а других за девятью горами. Не все ведь под одной звездой рождены, — снова заулыбалась она.

— Как же это до сих пор тебя женихи не похитили, ослепли они, что ли?

— Нашёлся один такой, да на четвереньках, ни с чем ушёл, после него и похитителей как ветром сдуло. Вот ты парень умный, ответь-ка мне на такой вопрос: что это такое — похищение? Если девушка тебе не мила, сердце её тебя не согреет, а если мила и ты ей люб, она и без похищения за тобою пойдёт.

— Правильно говоришь, ей-богу!

— Чего это ты, дочка, на пороге разговор завела, гостя в дом не зовёшь, — появился на террасе высоченный мужчина.

«Да-а! — подумал я, — ежели этому благословенному в лицо посмотреть, шапка с тебя слетит» — и придержал на всякий случай свою папаху.

Из кухни выглянула хозяйка, дочь лицом на неё была похожа.

Я осмелел и тоже вошёл во двор.

Нас пригласили в дом… Горел очаг. Хозяин оказался даже выше, чем я его представлял. Я и сам не низкорослый, но был ему по плечо и рядом с ним казался хилым и щупленьким.

— Садитесь, — пригласил он.

В оде было тепло, но мы почему-то присели к очагу.

— Батоно Георгий, — сразу приступил к делу сват, — как спелый виноград убрать нужно вовремя, так и девушку заневестившуюся — вовремя замуж выдать. Правду я говорю?

Меня вдруг охватила дрожь, и в смущенье я опустил голову.

— Ты, вероятно, тогда в городе был, потому и не знаешь, какое у нас несчастье стряслось, — покачал головой хозяин, — старший мой сынок, Ростом, поскользнулся во время охоты да со скалы свалился, видишь, какое дело.

— Ой, разрази меня господь, что я слышу!

— Два года нам не до этого было. А теперь, пожалуйста, отчего же, если подходящий подвернётся, выдам.

Тут Кечо приступил к делу не мешкая. Хвалил дружка своего до небес, старался. Будущий тесть и жена его разглядывали меня с головы до ног, и я понял, что понравился обоим. Потом порасспросили о семье моей и тоже довольны остались. И Нушия раза два украдкой на меня взглядывала, но встретившись со мной глазами, опускала голову, и щёки у неё зацвели, как гранаты. Я тоже смотрел на неё исподтишка и тоже очень смущался, хотя в душе у меня всё ликовало.

Вот когда родителям действительно следовало бы пса во дворе на привязи держать!

Я так распалился, что забыл отцовские наставления — разузнать какого рода-племени невеста. Да, кстати сказать, в этом-то и необходимости не было. Всё здесь казались здоровыми. Брат, правда, помер, но не от болезни ведь, — на охоте оступился. Ну, а беспокоить других мертвецов в их могилах у меня, признаться, не было никакой охоты. Пусть себе спят спокойно! Нушия улыбалась мне, и этого было достаточно.

Девушка, сославшись на недометённый двор, встала и ушла.

Сват подмигнул мне, и мы вышли с ним на террасу. Хозяйка тем временем вынесла нам стулья, а сама на кухню ушла.

— Дела пока на мази, — заметил Кечо.

— Почему пока? Девушка мне улыбается. Отцу-матери я тоже нравлюсь, кто же ещё может мне поперёк дороги стать? — удивился я.

— Будешь теперь меня обманщиком называть, а?

Нушия снова взялась за веник.

И зачем такой девушке приданое, — подумал я, хотя она вовсе не выглядела бесприданницей.

Я снова посмотрел на неё, и вдруг у меня вырвалось, как песня:

«Не нужна подушка белая,на твоей руке лежащему…»

— Э, парень, — поморщился сват, — твои песни мне ещё на Накерале надоели. Ты чего это здесь уселся и, как сова, глазами ворочаешь? Спустись-ка, покрутись рядом с девчонкой, ей-то и напой чего-нибудь. Я ж твои таланты знаю, ты ей покажи. Расселся тут и мурлычет. Встань, к ней иди!

— А про что говорить?

— Да вы только на него посмотрите, про что говорить, не знает?! В другое время язык у тебя, как собачий хвост, болтается, что же вдруг теперь он отсыхать стал! Ой, мамочки, уморил! Меня спрашивает, про что ему говорить. Если все слова забыл, стишки вверни, бабы это дело очень даже любят. Давай, давай, раскачивайся!

— Все мои стихи в Тбилиси на кладбище остались!

— Тогда скажи ей что-нибудь поласковее. Ласку да похвалу все любят.

— Ну, что, что сказать?

— До чего я дожил, видите, он у меня слова стал занимать! Ладно, ты ей вот что скажи: «Ослепительна ты, как солнце, и как луна прекрасна!» — Ну-ка, повтори.

Я повторил.

— Хорошо, — кивнул он мне, — теперь иди…

Спустился я во двор, подошёл к девушке, открыл было рот и вдруг почувствовал, что все слова, каким меня сват учил, я забыл и вместо этого пробормотал еле слышно:

— Какой у тебя, девочка, чудный веник!

Нушия в ответ громко расхохоталась, посмотрела мне прямо в глаза. Это длилось какую-то секунду, и вдруг как помешанная бросилась от меня прямо наверх по лестнице, так, словно смерть за нею гналась.