Веселые и грустные истории про Машу и Ваню

– Мама, – говорила Маша, когда я еще был в отъезде, – давай соберем чемодан, чтобы поехать на море.

– Да подожди, – отвечала ей мама, – твой папа еще даже не приехал. Приедет, и мы поедем все вместе, через месяц.

– Чемодан-то и сегодня можно собрать, – обиженно сказала Маша.

Я, вернувшись из командировки, привез им еще и купальники. Это были очень странные купальники. Закрытые. В них зашиты такие пробковые чушки. Штук по шесть чушек в каждом, три спереди и три сзади. Маше ее купальник очень понравился, он был блестящий, а Ване не понравился его купальник, он был в бело-синюю полоску. Ваня просил, умолял, чтобы ему купили тоже блестящий, как у Маши, пока я не сказал, что у Вани купальник точь-в-точь как у льва Бонифация в мультфильме. С этой секунды Ване стал безумно нравиться его купальник, а Маша начала требовать, чтобы ей тоже купили в полоску. Ну, и счастливого конца у такой истории, в общем, быть не может.

И всю ее они в два голоса рассказали охраннику, который проклинал себя уже, наверное, зато, что согласился на эту адскую работу за такие деньги. Тут подошел и второй, с администратором.

Маша обрадовалась второму охраннику как родному:

– Вы еще не знаете, что Ваню тоже уже пропустили! Вот, ваш друг!

– Да? – хмуро посмотрел на него коллега.

– Правильно сделал, – так же хмуро сказал администратор. – Вообще-то лето уже на дворе. Надо снимать этот пост.

Тут я наконец-то понял, что у них просто руки не дошли до этого решения.

Мы прошли в зал. Детская комната оказалась на высоте, то есть на втором этаже. Изможденная сотрудница детской комнаты отдала нам детей через час. Она привела их (или это они ее привели) со словами:

– Очень развитые дети.

Она буквально простонала эти слова. Мне казалось, она сейчас рухнет к нам за стол, и ее придется отпаивать пепси-колой, предназначенной для детей. Я не спрашивал, что они с ней сделали. Я знал. То же, что они каждый день делают со своей бедной няней, которую они по требованию их мамы называют гувернанткой, добивая ее этим всякий раз, мне кажется, окончательно.

Потом они еще минут десять посидели за соседним маленьким столом и звонко чокались бокалами с пепси-колой. Наши друзья – семейная пара, уже шесть месяцев ждущая ребенка, – умилялись, глядя на эту идиллию. Я эту комедию, которую они тут ломали, вообще уже даже не воспринимал.

Потом Ваня разбил бокал. Он сделал это не нарочно. Осколки разлетелись в радиусе трех метров. После этого он надолго замолчал. Даже тени улыбки не появилось на его лице за весь остаток вечера.

А когда мы выходили из ресторана (пост на входе уже сняли), он твердо сказал:

– Я сюда больше не приду.

– Из-за этого бокала? – догадался я. – Да.

– Ничего же страшного. Подумаешь, бокал. Почему ты не придешь?

– Да неудобно, – сказал Ваня.

Вот один мой товарищ, знающий о моих детях в основном понаслышке, все никак не верит, что дети трех с половиной лет могут так выражаться. Дети, может, и не могут, спорить не буду. А Ваня так и выражается. Так и говорит. Так и живет.

Я бы и сам, может, не поверил, если бы не жил с этим человеком.

«Папа, что ты говорил маме, когда любил ее?»

Маша пришла из детского сада и сказала, что ей пора похудеть. Для того чтобы похудеть, есть только один способ: надо очень много бегать. Останавливаться нельзя буквально ни на секунду. Ну, и она сразу начала бегать. Потому что останавливаться нельзя ни на секунду.

Более того, когда ее усадили за стол, она категорически отказалась ужинать.

– Маша, надо же кушать, чтобы бегать и не упасть от голода, – сказал я и сразу понял, что совершаю грубую ошибку. Я ведь таким образом легализовал ее бег по квартире. Правда, есть при этом так и не заставил, потому что она вздохнула и сказала:

– Ох, не буду.

– Почему? – удивился я.

– А потому что и так толстая.

– Это тебе Фарида сказала? – с подозрением спросил я.

В детском саду есть девочка, от которой к Маше пристает все наносное. Ни разу Фарида не посоветовала Маше интенсивней учить алфавит («Нам с тобой в институт идти не надо, нам с тобой и школы хватит»), ровнее заправлять постель, не опаздывать на завтрак. Нет, ни в коем случае. Фарида может только объяснить Маше, как надо кривляться и воображать, что должен носить Машин бэби-берн Катя (такое, что стоит дороже, чем все Машино, чуть ли не вместе взятое), что Ваню надо называть Ванькой и что в праздник девочки должны надевать декольтированные платья.

– Да, Фарида! – с вызовом ответила Маша, зная мое отношение к любым инициативам этой девочки.

– Может, у нее в семье кто-то худеет? – уточнил я.

– Да, кажется, – рассеянно сказала Маша. – Папа, мне пора побегать.

При помощи похудания моя Маша, в которой, многим девочкам на зависть, нет ни грамма лишнего веса, решила по крайней мере две задачи: она теперь не должна есть, когда ей не хочется, и может носиться по квартире, наоборот, сколько хочется, в лечебных целях. Вместе с ней, разумеется, начал худеть и Ваня.

– Папа, мне кажется, я уже похудела, – сказала она пару дней назад.

– Ну вот, – обрадовался я, – давно пора остановиться.