Весёлый Роман

Я бы мог сказать еще многое. О моем деде, который вое­вал в гражданскую у Щорса. О солдатах, о моем отце, и о Вилином дяде Пете, и о вице-адмирале Пазове — моем дяде, ко­торые воевали в Отечественную воину, и победили, и хотят, чтоб мы сберегли их победу, потому что победили они не толь­ко для себя, а и для нас, и для многих, для всех будущих по­колений.

Но вместо этого я пошутил:

— И форма будет нам к лицу. Виля не улыбнулся.

— Что ж, — сказал он. — Может, это и правильно. Но я тоже решил. И моим делом будет наука. Философия. Стремле­ние убедить людей, что абсолютно нет таких ценностей, кото­рые могли бы оправдать новую мировую войну. Как взывал еще тысячу лет тому назад китайский философ Ли Тай-по: «Прокля­тие войне! Проклятие делу оружия! Мудрец не может быть причастен к их безумию»… Хотя может случиться и так, что я те­бе еще позавидую.

Я посмотрел на Люду. Радость и любовь отражались на ее лице так ярко, как распластанный кем-то на январском сне­гу флаг.

А за стеклянной стеной по всегда праздничному Крещатику шли люди, и у каждого были свои дела, и у всех своя радость и свое горе, такие же, как у меня, и другие, о которых я только догадывался, как бы примеряя их всех на себя, а они примеряли меня, и кто-нибудь из прохожих в эту минуту тоже при­нимал важное решение, которое, может быть, определит его будущее и будущее других людей. Их решения — это и есть их свобода, их выбор. И каждый их вечер — обыкновенный вечер важных решений.