Весенняя лихорадка

— Да. Можешь, но это не так просто. Естественно, это разрушит мою семью. Детективы первым делом допросят обслугу дома, и лифтер вспомнит, что ты спускалась в этом манто в воскресенье. Потом скажут моей жене, что в субботу вечером в квартире была девушка, и хотя жена, возможно, простит мне неверность ради детей, вряд ли она простит, что я привел кого-то в ее дом. Видишь ли, этот дом в большей степени ее, чем мой, или по крайней мере в той же. Так вот, это разрушит мою семью, но этим не кончится. Когда полицейские осведомлены о таком деле, они хотят произвести арест и, возможно, узнают, кто ты.

— От тебя?

— Нет. Не от меня. Думаю, они могут меня арестовать, но я не скажу им, кто был в квартире. А от… брала ты такси? Должно быть. Так вот, полицейские выяснят, куда ты поехала, и все остальное. У них есть способы это узнать, даже не обращаясь ко мне. Так что владеть этим манто ты будешь недолго. А если моя жена обратится в страховую компанию? Это скажется на моем положении. Терять мне особенно нечего, но по крайней мере у меня есть хорошая работа. А если жена захочет мне отомстить и скажет страховщикам, пусть действуют так, будто я чужой, меня арестуют за недоносительство или сообщничество или еще за что-то, и бульварные газеты за это ухватятся. Нет, тебе не выиграть.

— Преступление никогда не окупается, так?

— Не знаю, окупается или нет, но знаю, что ты не приобретешь ничего, оставив манто у себя.

— Кроме манто.

— Не приобретешь даже манто. Его у тебя отберут. Да будь же разумной. Я куплю тебе точно такое же.

— Оно дорогое.

— Оно застраховано, по-моему, на четыре тысячи. Для страховой компании солидная сумма. Ты что, развлекаешься?

— Слегка. Ты развлекался со мной в субботу вечером. На широкую ногу, разорвал платье и вообще вел себя как пещерный человек.

— За это извиняюсь. Я уже сказал тебе, что сожалею об этом.

— Тогда это прозвучало не очень убедительно, но теперь, когда ты попал в беду…

— Послушай, черт возьми…

— Не ругайся на меня. Я ухожу.

— Ты никуда не пойдешь.

— Ухожу, и не пытайся меня остановить, чтобы потом не жалеть.

— Послушай, сучонка, я скорее отправлюсь в тюрьму, чем позволю, чтобы тебе это сошло с рук, и ты отправишься тоже. Сядь.

Лиггетт потянулся к ней, но Глория выбежала к стойке.

— Выпустите меня, — попросила она бармена.

— Не открывайте ту дверь, — сказал Лиггетт.

— Не суйтесь, мистер, — ответил бармен.

— Джо, в чем дело? — спросил одетый в форму человек у стойки. Он повернулся, и Лиггетт увидел, что это полицейский. Надев фуражку, полицейский подошел к ним.

— Не трогайте его. Просто выпустите меня, — сказала Глория.

— Леди, он приставал к вам? — спросил полицейский.

— Я только хочу выйти, — сказала Глория.

— Послушайте, патрульный…

— Не суйся, умник, — сказал полицейский и, каким-то непонятным образом сунув руку под пиджак Лиггетта, ухватил его за жилет. Лиггетт не мог пошевелиться. Глорию выпустили, но полицейский продолжал держать Лиггетта.

— Джо, что будем с ним делать? — спросил он. — Ты его знаешь?

— Первый раз вижу. Кто ты такой?

— Могу представиться.

— Ну так представься, — сказал полицейский.

— Если выпустите меня, представлюсь.

— Джо, встань позади него на всякий случай.

— Да я ничего не сделаю.

— Ха, конечно, ничего. Ты, приятель, выбрал неподходящее место, чтобы пытаться сделать что-то, так ведь, Джо?

— Пусть попытается, тогда поймет.

— Кстати, я очень близкий друг Пэта Кейси, если хотите знать, — сказал Лиггетт.

— Друг Пэта Кейси, — произнес полицейский. — Джо, он называет себя другом Пэта Кейси.

— Да и пусть себе, — сказал Джо.

Тут полицейский дважды, с размаху и наотмашь, ударил одной рукой Лиггетта по лицу.

— Друг… Пэта… Кейси. Не пытайся напугать меня, сукин сын. Мне плевать, если ты друг папы римского, всякий… ублюдок… будет… запугивать меня… своими друзьями. Теперь пошел отсюда. Пэт Кейси!

Лиггетт почти ничего не видел. В глазах стояли слезы от ударов по носу.

— Черта с два я уйду, — сказал он и приготовился драться. Полицейский быстро, сильно толкнул его, и Лиггетт упал на спину. Стоявший позади Джо опустился на колени, и от толчка он перелетел через него. Упал Лиггетт за дверь бара, на лестничную площадку, двое мужчин принялись пинать его и пинали, пока он не отполз и спустился по лестнице.

Шляпы у него не было, он почти ничего не видел, одежда перепачкалась на грязном, заплеванном полу, падая, он сильно ударился копчиком, из носа шла кровь, во всем теле ощущалась острая боль от ударов ногами.