ВЕСЕННЯЯ ЛОВУШКА

– Нормально. Ногу чувствуешь? – спросил Захаров, пытаясь нащупать узел на жгуте. Свернувшаяся кровь потемнела и склеила в одно месиво белый шарф и ткань брюк. На светло-бежевой кожаной обивке заднего сиденья под раненной ногой расползлось обширное, бурое, липкое пятно.

– Каталки нет. Мы сейчас тебя попробуем вытащить из машины и довести до кабинета. Помогай нам, как можешь, – Захаров протянул Марату руку.

Вдвоем, Василиса и Михаил Петрович поддерживая Марата с обеих сторон зашли в медчасть. Захаров распахнул перед ними последнюю дверь. Посреди кабинета стоял высокий медицинский стол, обтянутый серой виниловой кожей. Вдоль стены вытянулись белые шкафчики со стеклянными дверками и с множеством стеклянных же полочек внутри. Большая часть полочек сияла пустотой.

– Не уходи, вдруг помощь твоя понадобиться, – велел Михаил Петрович Васе. Она осталась, несмотря на огромное желание сбежать. Вдвоем они помогли Марату устроится на столе. Захаров с помощью медицинских ножниц срезал то, во что превратились брюки, с раненой ноги Марата и внимательно осмотрел рану.

– Нормально, жить будешь. Даже с двумя ногами. Василиса, ступай в мой кабинет, принеси из шкафа две бутылки физраствора, стойку для капельницы и систему для вливания. А вам молодой человек, сейчас я обколю ногу новокаином. К сожалению, это единственное обезболивающее, что есть в этой больнице. Очищу и заштопаю вашу рану. Шрам, наверняка, будет безобразный, но ничего лучше в этих условиях я предложить не могу. Итак, вы согласны на медицинское вмешательство?

– Конечно, согласен, делайте свою работу, доктор, – ответил Марат, и обессилено откинул голову на кушетку.

Василиса принесла стойку и в стремлении, как можно больше помочь, неуклюже потянула дубленку Марата за рукав, пытаясь освободить локтевые сгибы для капельницы.

– Помоги мне сесть, я сам способен раздеться. У меня всего лишь рана на ноге, руки прекрасно работают, – раздраженно сказал Марат. Василиса досадливо отступила.

– Знаете что, многоуважаемый Марат, я виновата в том, что произошло с вами, но сейчас я пытаюсь вам помочь, но ваша грубость очень этому препятствует. И не переживайте за свою машину, я хорошо зарабатываю и оплачу любую чистку салона вашего автомобиля.

– Кровь невозможно очистить от кожи на сиденье, – устало ответил он, снимая с себя дубленку, оставаясь в одной тонкой бледно-голубой рубашке. Не обращая внимания на пятна крови на ней, он закатал рукав и протянул жилистую руку Захарову, позволяя ввести себе в вену иглу.

       Михаил Петрович плечом отодвинул растерянную Василису от стола. Разложил на металлическом столике на колесиках все необходимое. Тихонько насвистывая себе под нос незатейливый мотив, он несуетливо принялся за работу. Новокаин почти совсем не помогал как обезболивающее средство и на каждое новое движение доктора Марат сжимал челюсти так сильно, что был слышен скрежет его зубов.

Василиса присела на кушетку в углу, вцепившись руками в ее край, борясь с нахлынувшей тошнотой, широко открытыми глазами наблюдала, как доктор, широко раздвигая пальцами края раны, живо шарит там пинцетом, отделяя от живой плоти окровавленные обломки сломанной ветки и отправляет их в кювету. Первый раз за всю свою жизнь она столкнулась с такой болью. И пусть больно сейчас не ей, а другому, совсем чужому человеку, но осознание того, что она причина этих страданий, наполнили ее рассудок такими душевными переживаниями, что сознание не выдержало и погрузилось в спасительную тьму.

– Вот и славно, пусть полежит, – проговорил Захаров, заметив краем глаза, что Василиса аккуратно завалилась на бок. – Тебе бы тоже не помешало потерять сознание, – обратился он к Марату. – Замечательный естественный наркоз. Хотя, должен признаться, ты неплохо держишься. Боевые действия?

Марат не без труда расцепил зубы:

– Да. А вы где наловчились шить на «живую»? Там же?

– Не совсем, – ответил Захаров. – Но мы сейчас не будем об этом говорить. Немного осталось, потерпи.

Василиса очнулась от резкого запаха. Мотнув головой, пытаясь от него избавиться, она стукнулась затылком обо что-то твердое, ойкнула, открыла глаза.

– Ну, вот и отлично, сейчас чайку горячего попьем, – перед ней стоял Михаил Петрович, помахивая у нее перед носом ваткой пропитанной нашатырем.

– Все, уберите нашатырь, я в норме. – Василиса села, огляделась. Она все там же, в кабинете медчасти. Только Марат не лежал, а расслабленно сидел на столе, свесив ноги, раненная нога, отмытая, туго перебинтованная уже не пугала зияющей раной и Василиса с облегчением выдохнула.

– Я долго была без сознания? – поинтересовалась она.

– Что ты, совсем чуть-чуть, – переглянувшись с Маратом, ответил доктор.

– Я, пожалуй, пойду, – протянула она, медленно вставая, стараясь ни кого не смотреть. – У меня дел невпроворот.

– Каких дел, Вася? Ты же в отпуске, – удивился доктор.

– Вася? – Марат насмешливо приподнял черную бровь. – Тебя зовут Вася? Как кота?