Весенние ласточки

Она полюбила его с первого же дня, почему — она сама не знает, просто понравился, вот и все. Он не такой, как все… Может быть, потому, что он был очень внимателен к ней. Он так мило разговаривал с нею, и она не слышала от него ни одного неприятного слова. Она чувствовала, что нравится ему. А когда он, будто случайно, встретился с нею! Все было шито белыми нитками. До чего же она обрадовалась! Все это хорошо, но что за отношения у него с дочерью заведующего погребом? Конечно, это девушка его круга. Ведь он сын торговца, он должен думать о своем положении… Они опять могут начать встречаться… Жак почти не знает жизни рабочих, он даже не член профсоюза. Надо бы поговорить с ним об этом. Он активный человек и уже вошел в комитет мира… Он не понял, почему она так обрадовалась в тот вечер. Может быть, ей следовало вознаградить его, сообщив, что на танцы она пошла назло ему и очень скоро рассталась с подружками, потому что скучала без него? Собирается ли он в самом деле жениться? Он ее любит, это точно… Ну а как отнесется к этому папа?.. Он скажет: ты будешь с ним несчастна, родные вечно будут его укорять, ты только подумай — женился на дочери докера! Я как чумы боюсь этих хозяйских сынков. Но он хотя бы не пижон?.. Нет, Жак не пижон. Кроме того, она ничего от него не скрывала, он знает, с кем имеет дело. Да и чего ей стыдиться? Он у нее первый. Она не то, что многие другие девушки ее возраста, которые уже давно не устояли перед соблазном; взять ту же Сюзанну — хоть она и хорошая девушка, но легкомысленно относится к таким вещам. А что скажет мама? Мама поймет, ей она все расскажет… Ну а если придется остаться? В телеграмме ясно сказано: «…в больницу». Мама уже и раньше лежала в больнице. Бедная, она так перетрудила себя. У Жака нет матери, он как-то сказал, что не в ладах со своей мачехой… Может быть, не следовало ему говорить, что она боится его потерять? Вдруг он решит, что у нее какие-нибудь материальные интересы? Нет, он выше этого… Мой Жак, мой Жако…

Жаклина задремала, но ее разбудил голос с солонским акцентом, кричавший:

— Обрэ! Поезд следует в Тур, Пуатье, Ангулем, Бордо.

Жаклина больше не могла заснуть, теперь она думала о матери. У нее размягчение позвоночника — результат военных лишений. Болезнь Пота, как называют врачи… Нет, это было бы ужасно, тем более сейчас, когда жизнь как будто улыбнулась Жаклине…

Детство у Жаклины было трудное. Она была старшей дочерью, и ей уделяли меньше внимания, чем двум ее братьям и сестре. Когда была объявлена война, ей было всего девять лет. Жан и Поль были еще меньше и тогда еще не умели ходить. В 1940 году, на следующий день после того, как немцы вошли в Бордо, родилась младшая сестренка Мирей, которую до сих пор называют «маленькая Мирей». Пришлось потесниться в хибарке, которую они занимали, жизнь стала еще труднее. Отец отказывался работать на оккупантов — этот огромный человек целыми днями слонялся без дела в порту, изредка выполняя какую-нибудь мелкую работу, чтобы прокормить семью. Однажды он вернулся домой с раздробленной рукой — это был единственный способ получить хоть немного денег в страхкассе и купить своим малышам хлебные карточки на черном рынке. Мать занималась стиркой и уборкой у местных лавочников. Жаклина в свободное от школы время нянчила сестренку и возилась с братьями. Все они голодали, но никто не жаловался. Им жилось очень плохо, но все же и в этом бедном доме бывали счастливые минуты, когда отец, за которого мать вечно дрожала, возвращался вечером усталый, но довольный и с победоносным видом клал на стол бумажку в сто франков.

— Удачный день, ребята! Выпьем винца!

Все в семье беспрекословно повиновались ему, но относились к нему, скорее как к старшему брату. Он всегда был в хорошем настроении, любил все слегка преувеличить и смешил рассказами о своих проделках над немцами. А ведь эти шутки могли стоить ему жизни! Однажды утром в дом ворвались полицейские в сопровождении гестаповца. За два дня до этого Робер Леру исчез.

— Вы его арестовали? — спросила мать.

— Давно пора посадить такого бандита!

— Сволочи!

— Заткнись, карга!

Жаклина замахнулась на полицейского, но тот схватил ее за руку; девочка закричала от боли и обиды и укусила его в руку.

— Паршивый ублюдок…

В течение нескольких дней от отца не было никаких известий. Все члены семьи тайком друг от друга ежедневно просматривали газеты в страхе, что увидят его имя в списке расстрелянных. Наконец Леру удалось переправить им записочку, которую он нацарапал в тюрьме, потом пришли письма из Парижа — и снова пугающее молчание. Он вернулся летом 1944 года, убежав из бержеракской тюрьмы, и немедленно вступил в формировавшийся полк, который уходил сражаться в Пуант Грав.