Весенние соблазны

— А обезьяны набрасываются стаей. Ненавижу обезьян. Я рассказывал тебе, как у храма в Анурадхапуре на меня напала такая здоровая…

— Где может встречаться группа сектантов? — перебил его Волк, глядя на закрашенный серым прямоугольник промзоны. Сахарная фабрика, заброшенная лет двадцать тому назад. На берегу пролива, в дюйме от неровных кругов из кнопок.

Куда пойти задушить кошечку? Где искать тела?

Хвост допил кофе залпом, оценил карту краем глаза. Скинул ноги со стола и вцепился в клавиатуру. Защелкали потертые клавиши.

— Я подниму документы. И, — не оборачиваясь, он наставил палец на Волка, — один туда не суйся. Сегодня уже поздно. Завтра с утра посмотрим, что там да как.

Волк кивнул. Машинально прикинул расстояние от участка до зернохранилища. Глянул на круглый циферблат над доской.

— Да, поздновато, — протянул, запоминая адрес.

3

Волк находился в трех кварталах от пункта назначения, когда телефон зазвонил.

«Ты где?»

На заднем плане шуршали помехи, долетали слабые офисные голоса.

— Решил перекусить.

Отчасти это было правдой. Он смолил, глядя на мигающие пошлым красным куриные ноги кафе быстрого питания. За огнями вывески сгущалась ночь. Пахло горелым жиром, картошкой и затухающими отбросами в контейнере на заднем дворе.

«Слушай, компания, где работала Абелло, брала займ. Реконструкция фабрики, и угадай какой. Абелло была ответственной за проект».

Прелые запахи темных следов частенько вели на закрытые промзоны.

«Без меня не…»

— Я отзвонюсь, — оборвал его Волк и бросил трубку. Щелчком послал окурок в жерло мусорного бака и двинулся к машине.

Он не любил откладывать в долгий ящик то, что можно было сделать сразу.

Он чуял, что должен был торопиться.

* * *

Сахарная фабрика ютилось на окраине Бруклина в районе столь непримечательном, что его название забывалось через минуту после въезда на малоэтажные улицы. Угрюмо теснились коробки дешевого жилья — из красного кирпича, с квадратными пыльными окнами. Эти кварталы в свою очередь примыкали к промышленной зоне, то ли являясь ее порождением, то ли, наоборот, в начале века породив и пять этажей фабричной серости, и ржавые остовы кранов, и тонущие у берега вагонетки. Точь-в-точь как в известной загадке с курицей и яйцом.

Сам комплекс переходил из рук в руки, пока у последнего владельца не конфисковали триста фунтов героина. После него фабрика осталась заброшенной. Теперь она скалилась стеклянными клыками выбитых окон, район медленно задыхался и ворочался в предсмертных муках, а Волк нарушил парочку законов, вторгшись на частную территорию без ордера.

Отыскав калитку, он сбил рыжую, изломанную коррозией цепь. Прошел до конца дорожки с трещинами в бетоне и растущей из них травой. Ступил под слепой, местами обвалившийся потолок.

Неприкаянное эхо шагов заметалось между стен. Пахло тленом, сыростью и, отчего-то, прелой землей.

Искать пришлось недолго. За оцепенелыми конвейерными лентами и исписанными граффити колоннами алел знакомый знак. Рядом с ним темнел спуск в хранилище.

Волк придвинулся к нему с опаской, направив на мрак пистолет. Поставил ногу на ступень, поймал равновесие, когда вместо второй ступени нога провалилась сразу на третью.

Пятно фонарика металось по щербатым стенам.

Что-то мягко погладило макушку. Волк присел, выставив оружие над собой. Лоза дикого винограда качнулась в свете фонарика, отбросила тень на разбитую трубку люминесцентной лампы.

Всего лишь растение.

Он облизнул пересохшие губы. Совладал с дрожью, спустился по округлым, стесанным временем ступеням до конца и замер в нелепом благоговении.

Внизу, во влажной духоте и вони цвел сад. Пестрели орхидеи, разрослись похожие на камышовые заросли лилейники. Потолок ковром укрыли розы, с балок перекрытий свисали хвосты лиан.

Волк ступил на рыхлую землю, утопив в ней ботинки. Откуда в фабричном хранилище появилась зелень, он не знал, но кто-то следил за «оранжереей» годами. Всё вокруг было так… продумано до мелочей. Ровные струны тросов, натянутых к сфере потолка для плюща и роз, любовно взрыхленная, увлажненная почва. И налитые красками тропические цветы, заключенные в кирпичную скорлупу.

Волк словно очутился в чьей-то больной голове.

Тропинка, по которой он брел, вливалась в истоптанную поляну. По краям стояли лавочки, центр был выкрашен цветным песком. По нему вились цепочки следов.

Волк присел, снял верхний слой ребром ладони. Ниже песок слипся. Пах животной кровью. Но запах мертвечины — сбивающий с ног еще при спуске в хранилище — исходил не от песка.

В листве справа прошелестело.

Волк наставил на нее пистолет. Осторожно шагнул ближе.

Сдвинул ветку.

За шипастыми стеблями лишь желтели хризантемы.

Принюхавшись, он опустился на корточки и ковырнул землю у корней. Отдернул пальцы, коснувшись студенистого тела. Уставился на синюю кожу на дне раскопанной ямки.

Сектанты нашлись, вот только ответить на его вопросы не могли.

* * *

Пока он исследовал подземный сад, успело стемнеть. Оказавшись на свежем воздухе, в беззвездном киселе дешевого квартала, Волк устало повел плечами. Еще дюжина тел.