Вещь

– С разгону мы врезались в темноту. Была ночь, черная как воронье крыло, потому что трасса в лесу не освещалась, а снег той зимой где-то задержался, и единственной ярко-белой линией, разрезающей мрак пополам, была разделительная полоса в свете фар. Черная машина вливается в эту тьму, и мы мчимся с Несси под песню Игги Попа Death car по трассе «Скандинавия» на бешеной скорости. Несси курит в окно и уверенно, одной рукой крутит руль. Она одета в больничную рубашку и тапочки, а сверху наброшен плащ моей жены. Марат забрал у нее все вещи, поэтому я принес то немногое, что нашел в шкафу, после позорного побега из дома моей супруги. И вот молодой идиот доктор и его красавица пациентка едут искать некую трансцендентную свалку. И хотя, согласно предыдущим рассказам Несси, бомж обитает преимущественно в Москве (которая кишмя кишит эйдосами), в тот вечер она утверждала, что помойка-граница тянется через весь земной шар, опоясывая его, как лишай. «Если ты знаешь путь, то перейти из мира вещей в мир идей не проблема из любой точки мира», – говорила она, покуривая в окно и сдерживая норов BMW на поворотах ногой в войлочной тапке.

– Вы правда ей поверили?

– Нет конечно. Но есть в психиатрии метод, когда ты подыгрываешь своему пациенту. Я окончательно запутался с ней и думал, что на этой свалке окончательно решу, что делать. Если она, несмотря на то что мы не найдем Великую Свалку, продолжит жить в мире иллюзий, то с чистой совестью отправлю ее в Израиль на медикаментозное лечение. Но, если произойдет слом, и она хотя бы на секунду засомневается в себе – отпущу ее с богом, несмотря на угрозы Марата. Потому что насильственное лечение окончательно добьет ее, уничтожит и эту частичку рацио, что все еще теплилась у нее внутри. Я никак не мог ожидать, что все так ужасно закончится. Что ее фантазии имеют под собой столь серьезные аргументы. Мне до сих пор снится тот вечер, когда солнце встретилось с луной. Было уже около восьми, и мой телефон разрывался от звонков Марата. Мы договаривались, что он заберет ее в десять вечера, после того как я сделаю ей последний укол. Но мы выехали из города не так давно, и я понимал, что к десяти, скорее всего, не вернемся. Лекарство я взял с собой. Мне не хотелось скандалить с Маратом и портить эксперимент, очередной раз подчиняясь его воле, поэтому я выключил звук и стал смотреть в окно. Несси была спокойна, и казалось, чем дальше мы отъезжаем от мегаполиса, тем светлее делается ее лицо. По моим ощущениям, мы были где-то недалеко от Выборга. Я подумал, что она решила сбежать и теперь едет на финскую границу, чтобы уехать из страны.

«Ты знаешь дорогу?»

«Нет, они сами найдут меня».

«Ну-ну».

Несси достала тонкую сигарету и закурила. Тем временем из-за острых макушек сосен вынырнула луна. Такого гигантского желтого блина в небе мне не доводилось видеть за всю мою жизнь. Суперлуние. Черный до этого лес будто подсветили гигантским световым прибором. Несси вдруг резко свернула налево, на грунтовую дорогу. Несколько километров нас подбрасывало вверх на каждой кочке, а потом мы остановились. Неожиданно страшно завоняло.

«Закрой окно, свалка очень вонючая. Можно с непривычки задохнуться».

«Двойная система защиты от эйдосов?»

«Посмеешься, когда мы будем на месте. Если сможешь, конечно. Держи, это тебе».

Несси протянула мне холщовый мешок, набитый банкнотами. Накануне она просила меня снять наличность в банкомате. Я сделал все, как она велела, и принес целую сумку денег.

«Возьми. Сегодня же, после моего перехода, купишь билет на самолет в Африку. Там их меньше всего, у тебя есть шанс спастись».

«Несси, это огромные деньги, я не могу их принять».

«Считай, что это подарок. Или взятка. Как тебе легче думать? Начинается граница, а там вонючие бумажки находятся под запретом. Это последний шанс тебе их отдать».

Я-то понимал, что никакого перехода не будет, но подыгрывал ей изо всех сил. Поэтому взял мешок и бросил его в багажник. Мы поскакали дальше по ямам и ухабам.

«А теперь смотри, начинается красота», – сказала Несси и махнула рукой куда-то влево, показывая на кучи мусора на обочине.

Я понимал, что больной человек живет в своем мире, куда самому искушенному врачу с трудом удается засунуть свой нос даже на миллиметр. Мы проезжали гигантские кучи отходов, над которыми кружилось громкое воронье, и я с грустью думал о том что, вероятно, для моей попутчицы – это гигантские сады Семирамиды или старинные шатры, расшитые золотом. Что она сейчас видит, проецируя древние шпалеры на наш современный мир? Принцессу Терезу с братом, пасущих на лугах белого единорога, или выводок шустрых львят, несущихся по склону зеленого холма? Я видел лишь то, что было за пыльным после долгой дороги машинным стеклом – отвратительные отходы мегаполиса, сваленные в прекрасном лесу.