Вещность и вечность

Летом 1940 года Вальтер влюбился в свою ученицу Веру Сомерову. Та сдавала ему экзамен по сочинению на тему «Расцвела яблоня». В январе 1942 года, накануне депортации в Терезин, Вальтер писал Вере: «Я прощаюсь с тобой в полной уверенности, что мы еще встретимся, но не в Терезине, а на воле. …Но если случится, моя дорогая Вера, что я не вернусь, ты свободна от всех данных мне обещаний. Я только хотел бы, чтоб тот, кому ты отдашь свою руку и сердце, смог любить тебя так, или почти так, как любил тебя я».

В августе 1942 года Вера прибыла в Терезин, где они с Вальте-ром сыграли свадьбу. В придачу к ненаглядному «папе-профессору» у шкидовцев появилась молоденькая «мама Вера».

Вальтер писал передовые в журнал «Ведем», в них он пытался примирить детей с ситуацией и настроить их на лучшее будущее после войны:

«Не по своей воле выбрали мы сообщество, в котором живем ныне. Им правит авторитарная машина, но сама она находится за пределами нашего сообщества. И потому нам часто приходится подчиняться указам и правилам, которым мы, будучи свободными, никогда бы не следовали. Но это не значит, что все они сплошь безумны, среди них есть и такие, которые, будучи вынужденными, содержат в себе крохи здравомыслия. То, что система власти существовала во все времена, не значит, что мы должны ее принять или оправдать. Однако было бы не вредно поразмыслить на эту тему: что если мы ошибаемся и тем самым действуем против самих себя – не является ли это причиной многих бед, творящихся в гетто?

Вера Сомерова. 1941. Брно.

С Верой Сомеровой я встретилась в Праге в 1988 году. Щуплая старушка в газовом платочке, вправленном в ворот серенького пальто. Всю жизнь она прожила одна, при больной сестре. Так и не нашелся тот, кому бы она решилась отдать руку и сердце. Вера передала мне конверт с фотографиями, она спешила в больницу кормить сестру. Держа на ладони снимки юного Вальтера и девушки Веры, я долго смотрела ей вслед. То ли из-за стремительности встречи, то ли из-за газового платка, Вера показалась мне бестелесной. Душа в пальтишке, живущая вальтеровыми молитвами.

…Нынче судьба испытывает вас своей неблагосклонностью, и это наложило на вас отпечаток – вы сделались серьезными. Но давайте смотреть вперед, в то время, когда вы станете молодыми людьми, когда сердце ребенка умолкнет в вашей груди и на его месте забьется сердце мужчины. Об этом пора задуматься уже сейчас, когда вы находитесь в переходном возрасте.

…Когда вам будет 18 и вы покинете обитель мальчишеских фантазий и мечтаний, вы окажетесь в настоящей, мужской жизни, в эпицентре гигантских общественных перемен, на пороге которых ныне стоит человечество. Мы, взрослые, понимаем это, мы не ставим из себя пророков. До сих пор главным нашим делом было само познание жизни, мы относились к этому мудро, стараясь не злоупотреблять полученными знаниями. Вы же будете стоять перед иной задачей – задачей изменения жизни.

…Сейчас, более чем когда бы то ни было, важно, чтобы благодетельный Бог сохранил наш разум. Хотим ли мы обрушить на врага возмездие с той же неправедной ненавистью, какую он ныне обрушивает на нас? У меня нет намерения обращаться к вам с филантропическим воззванием на манер Армии Спасения, я не миссионер старой христианской морали – “простите тем, кто грешил против вас”. Я принимаю слова Волкера: “Дабы любить всех, мы вправе ненавидеть некоторых”.

Не буду давать готовые ответы. Это было бы слишком просто. Я также не хочу говорить: давайте любить тех и ненавидеть этих. Я пытаюсь наметить путь, который хоть и непрост, но заставляет думать и делать собственные выводы».

Помощь старикам

Мауд Штекльмахер в Простеёве, довоенное фото.