Весна сменяет зиму

Приморский город Вилат, что затерялся среди бескрайних лугов восточной Гетерии, радовался новому тёплому дню, на потрепанных войной стенах домов, играли солнечные лучи, на крышах таяла ночная изморозь и стекала звонкими каплями на тротуары. На улицы вновь вернулась жизнь, люди, выбравшись из своей спячки, стали латать свои берлоги, и пытаться жить вновь, будто ничего и не было.

Маленькое кафе, с открытой верандой, встречало первого, утреннего посетителя. Худой мужчина с обросшим лицом стоял у прилавка и без интереса смотрел на скудный выбор. Пироги с капустой да картошкой, супы и похлёбки, и практически ни в одном блюде не встретить было мяса, что стало жутким дефицитом в местных обнищавших краях. Молодая девушка с длинными до пояса волосами, сплетёнными в косу, смотрела сонным взглядом на мужчину, ожидая когда тот, наконец-то, заговорит.

– Вы будите брать, что-нибудь? – не дождавшись, спросила она.

– Да. У вас есть кофе?

– Есть кофейный напиток, армейский.

– А кофе?

– Кофе нет, дефицит, – сухо ответила девушка, растирая кулачками сонные глаза.

– Жаль. Давайте тогда бокал кофейного напитка и две пачки сигарет. Вы принимаете муринские лееры?

– Принимаем. Кофейный напиток три леера, а сигареты по двадцать пачка.

– А дешевле сигарет нет? – расстроено спросил мужчина.

– Сигареты дефицит, муринские «Товарищ» по двадцать, фавийский «Монарх» по сорок. Брать будите?

– Давайте пачку муринских. Ну и кофейный напиток ваш.

Мужчина отсчитал потрепанные банкноты и протянул их девушке, та молча пересчитала их и убрала в кассу.

– Держите сигареты, напиток ваш я принесу вам позже, через пару минут, пока присядьте за столик. Где будете в зале или на веранде?

– А курить в зале можно?

– Только на веранде.

– Ну тогда на веранде.

– Возьмите пепельницу.

Мужчина взял закопчённую, стеклянную пепельницу и с угрюмым лицом вышел на веранду. Было свежо, пахло весной и дымом печей. Он уселся в деревянный стул и тут же закурил, спустя минуты сонная девушка принесла ему бокал с кофейным напитком, который лишь отдалённо напоминал кофе, да и цвет у него был слегка коричневатым.

По сырой, брусчатке, шаркая сотней сапог, шла колонна медивов. Они были в серой, полосатой робе с номерными нашивками на рукавах. Лица их были худые и заросшие, взгляд уставший, но счастливый. Они громко болтали и смеялись, из толпы доносился смех и ругань. Это шли бывшие военнопленные рабочего лагеря, что располагался на окраине города. Их уже как пару недель освободили, но пока не могли отправить по домам и от того каждое утро они ходили в заводскую столовую на завтрак, ожидая когда же наконец приедет долгожданный эшелон, что отвезёт их обратно в Фавию.

Мужчина смотрел на них без интереса, попивая горячий напиток, предварительно плеснув в него из фляжки водки. Фавийцы также обратили на него внимание, кто-то просто с любопытством смотрел на его муринский мундир, а кто-то и со злобой, но ни кто не позволял себе выходок, как-никак, настал мир и теперь они должны были перестать быть врагами. Хотя многим это было очень трудно.

Напротив мужчины присел муринский солдат в наглаженном пехотном мундире, правый его рукав болтался пустым, ниже плеча.

– Доброе утро, товарищ капитан. Меня зовут Ард, Ард Пилл. Будем знакомы, – бодрым голосом сказал паренёк и протянул ему левую руку.

– Доброе. А меня Чак Зит.

– С какого батальона, капитан? Не со второго случайно?

– Нет, ни с какого. Я комиссованный.

– Хм, а так и не скажешь, я вот тоже комиссованный.

– По тебе сразу видно. Где руку потерял?

– Да не поверишь, гранату кидал и случайно в рукав закатилась. Вот же глупость. Ниже плеча всё в фарш, одни лоскуты висели. Короче сам дурак. А как в госпитале ампутировали, на следующий день война окончилась. Короче, не очень удачливый я человек.

– Давно воюешь?

– Да какой там, месяц в тренировочном лагере, месяц к фронту следовал, неделю, как на передовой был, первый же бой и такая напасть.

– Ну да, удача точно не твоя подруга, – отхлебнув из кружки сказал Чак и проводил взором уходящую колону медивов.

– Вот время-то наступило, капитан, медивы толпой идут и ничего к ним не испытываю. Ни ненависти, ни злости. А ведь с ранних лет меня учили их ненавидеть, считать их неполноценными, а теперь говорят, что пришло время мириться. А для чего тогда всё это было? Вот, вы капитан, сколько воюете?

– Всю войну, от первых дней и до последнего.

– И для чего всё это было? Я вот не пойму, я конечно же и не должен понимать, но вот правда, зачем мы столько лет враждовали, воевали. У меня с класса все парни ушли на фронт, никого не осталось, да, что там говорить, мамка писала, что в деревне мужиков не осталось, одни дети, да старики с бабами. Зачем всё это было? Ведь победителей-то нет? Одни гетерцы проигравшие с разорённой страной, а победители?

– Думаешь, только гетерцы проиграли эту войну?

– Ну им то больше всех досталось!

– Все мы проиграли эту войну, каждый по-своему. Никто не победил, все проиграли и все теперь за это будем расплачиваться десятками лет.

Чак допил напиток и вновь закурил.

– И как же, вы, проиграли свою войну, капитан?