Весна Вероники

Нина Ивановна потянулась к нему и даже зажмурилась от удовольствия, вдыхая этот почти забытый аромат. В ней укреплялось чувство, что так было всегда: и этот мужчина, и эта комната, и этот рассвет за окном…

Нет, у них ничего не было сначала. Виктор Васильевич ласкал ее податливое, соскучившееся по мужским рукам тело, шептал нежные слова, целовал руки. Она не оставалась безучастной и тоже дарила ласку в ответ. Так они и нежились почти без страсти, пока Нина Ивановна просто не уснула у Виктора Васильевича на груди. И только ярким солнечным утром он разбудил ее требовательным поцелуем и под доносящийся с улицы звонкий щебет ошалевших от весны птиц доказал, что мужской силы ему не занимать…

Когда все закончилось, оба неожиданно заплакали, счастливо улыбаясь, но совершенно не стеснялись своих слез, а вытирали их друг у дружки с немолодых уже, ставших вдруг родными лиц, а потом долго лежали, крепко обнявшись, и, казалось, никакая сила эти объятия не разорвет.

Потом Нина Ивановна засобиралась домой – ее все же мучила совесть, что Вероника даже не знает, где она, и будет волноваться. Она в глубине души надеялась на то, что дочь, когда придет поздно вечером из ресторана, не будет заглядывать к ней в комнату, чтобы не будить, а просто ляжет спать. И Нина Ивановна сделает вид, что ночевала дома, а утром просто пошла в магазин… Вероника даже не догадается, что ее мама провела ночь с мужчиной!

Безусловно, Виктор Васильевич увязался за ней следом. Он теперь даже представить не мог, что его Ниночка будет не с ним! «Я попрошу у дочери твоей руки, любимая моя», – сказал он, и Нина Ивановна не стала спорить: руки так руки.

По дороге Виктор Васильевич попросил такси остановиться возле цветочных киосков и купил Нине Ивановне фантастический букет из девятнадцати роз: «Здесь их столько, на сколько ты выглядишь…», – прошептал он ей, но достаточно громко, потому что водитель хмыкнул, обернулся и с понимающей улыбкой подмигнул Виктору Васильевичу.

– Знаешь, что, – сказала Нина Ивановна, когда они подъехали к дому, – давай отложим сватовство на вечер. Что-то у меня на душе неспокойно. Я постараюсь ее подготовить, а то, боюсь, из этого ничего хорошего не получится… И заодно соберусь, да?

Виктор Васильевич осыпал ее лицо поцелуями: все утро он уговаривал Нину сегодня же, немедленно переехать к нему, но она отвечала уклончиво, и вот теперь подтвердила свое согласие на переезд…

Он помог Нине Ивановне выйти из машины, подал ей букет – в это время от дома отъехала еще одна машина такси, и водители поприветствовали друг друга короткими сигналами. Виктор Васильевич дал команду трогаться только тогда, когда Нина Ивановна скрылась в подъезде…

Они столкнулись возле входной двери – Вероника возилась с замком, когда к ней тихо подошла мама. Нина Ивановна на темноватой лестничной площадке сразу и не разобрала, в каком виде Вероника. Ее больше смутило то, что дочь – не дома…

Вероника, услышав шаги за спиной, резко обернулась и от изумления выронила ключ. Так они и стояли, молча глядя друг на друга, пока Нина Ивановна мягко не оттеснила Веронику от двери, подняла с пола ключ и сама справилась с замком.

Не говоря друг другу ни слова, вошли в прихожую. Нина Ивановна зажгла свет и тут только разглядела, в каком виде ее Вероника. Дочь не успела убежать в свою комнату, и теперь стояла, обреченно повесив голову и теребя пуговицу от пальто. Наверное, если бы Нина Ивановна увидела сейчас перед собой настоящую русалку с хвостом, она изумилась бы меньше… Вероника, ее всегда аккуратная до маниакальности Вероника сейчас больше всего походила на драную помойную кошку! И наряд на ней какой-то странный…

Нина Ивановна схватилась за сердце и прислонилась к косяку. Она даже на секунду забыла, что вообще-то пришла домой собирать вещи, и с дочерью ей предстоит серьезный разговор на предмет кардинальных перемен в их жизни.

Вероника зарыдала и обняла маму, уткнувшись мокрым носом ей в плечо – и это еще больше изумило Нину Ивановну. Дочь никогда не отличалась сентиментальностью, умела сдерживать свои порывы, а ее слез в доме не видели, пожалуй, со времен разбитых коленок и падений с велосипеда…

Нина Ивановна гладила Веронику по волосам и тихонько приговаривала:

– Ну-ну-ну, тише-тише, не плачь… Все у нас хорошо, никто не умер… Мама дома, больше никуда не уйдет… Все будет хорошо, мой сладкий, все будет хорошо…

Почему-то Нина Ивановна подумала, что Вероника ее всю ночь искала, поэтому и находится в таком виде, а плачет сейчас от радости, убедившись, что с мамой все в порядке… Нину Ивановну охватило безумное раскаяние: пока она там миловалась и любилась, бедный ребенок, наверное, все подвалы облазил в поисках распутной матери; наверное, все больницы и морги обзвонила…  Испортила девочке праздник! Вот как костюм, явно взятый напрокат у кого-то из подруг, «угвездяла». Господи, как же ей теперь сказать, что мама вовсе не пропала этой ночью, а нашла свое счастье; как же попросить у дочери прощения?!