Вести от обезьяны. О медитации и о том, что хочет донести до вас суетливый обезьяний ум

Опытные данные и проверенные, основанные на фактах открытия играют важную роль, и они составляют основу тех вещей, о которых я буду говорить на этих страницах. Я помню тот день во втором семестре занятий по исследовательским методам в университете, когда такое знание стало вдохновлять меня. Я ощутил свою силу, когда провёл метаанализ примерно десятка исследований, где рассматривалось применение внимательности в медицине, и обнаружил множество общих моментов в этих исследованиях. Например, разные исследователи, изучавшие различные случаи применения внимательности, неизменно обнаруживали, что участники экспериментов продолжали практиковать медитацию внимательности ещё долгое время после окончания исследования. В различных научных статьях я читал о том, что участники нашли эту практику настолько полезной, что навсегда сделали её частью своей повседневной жизни. Таким образом не только утвердилось моё пристрастие к практике, у меня также возникло желание углубиться в неё.

В противоположность этому в начале первого занятия по нейронауке наша преподавательница взяла в руки учебник и заявила: «Через 20 лет он устареет». Она рассказывала, что учёные стремительно делают новые открытия о мозге и быстро доказывают ошибочность различных научных теорий о его устройстве. В конце концов, когда-то учёные считали, что все нейронные связи в мозге закладываются в детстве и затем мы вынуждены проживать заложенные в нас программы. По этой причине раньше алкоголиков навсегда заключали в дома для душевнобольных; считалось, что зависимость невозможно излечить. Сегодня мы видим, что мозг – пластичен, он непрерывно меняется с каждым новым переживанием, и этот процесс продолжается в течение всей нашей жизни.

Можно понять слова моей преподавательницы по нейронауке также иным образом: мы склонны воспринимать научные открытия как точное знание, и это может быть опасно. Всякое знание потенциально может стать ловушкой, если мы слишком за него цепляемся. Наши «знания», независимо от их источника, непрерывно опровергаются и обновляются. Те люди, которые утрачивают гибкость понимания мира, обычно оказываются на обочине истории. Можно вспомнить тех, кто преследовал Галилея за ересь, когда он провозгласил свою гелиоцентрическую (где Солнце – в центре) модель Солнечной системы. Поэтому представители основных направлений науки научились осторожно относиться к тому, чтобы определять нечто в качестве теории

со всеми вытекающими отсюда последствиями. Гораздо мудрее относиться к своим «знаниям» с лёгкостью и продолжать подвергать их сомнению. Пусть диалог развивается открыто.

Поэтому я прошу вас воспринимать то, что я буду говорить, как теоретическую призму.

Теоретическая призма – это набор идей, наблюдений и взглядов, которые можно подобрать, чтобы воспринимать мир с их помощью. На самом деле можно воспринимать теоретическую призму как миф или детскую историю. Детские истории и сказки, вообще говоря, были для нас первым источником осмысленной информации о мире за пределами нашего дома и семьи. Именно из них мы извлекли первые значительные открытия и уроки жизни. Истории, мифы и науку объединяет то, что все они требуют, чтобы мы отказались от веры и сомнений ради новых открытий, ведь тогда мы сможем серьёзно ставить вопросы и тем самым развивать свои представления и восприятия. Здесь я прошу вас именно об этом: временно отбросить веру и сомнение, чтобы опробовать новую призму, постепенно понять, насколько она удачна, при этом понимая, что позже мы сможем отказаться (и откажемся) от этой призмы. В итоге никакая призма никогда не даст полного и окончательного представления о реальности. Призма – это то, что оформляет опыт, однако главное – сам опыт как таковой.

Как показывают работы великого Джозефа Кэмпбелла[3], мифы в некотором смысле содержат в себе истину. Иначе говоря, всякий миф, даже самый фантастический, показывает нам нечто важное, и в этом отношении теоретические призмы во многом подобны древним мифам. Один мой преподаватель часто обращался к этой идее Кэмпбелла и требовал, чтобы мы развивали навык, который он называл «мышлением изнутри мифа». Суть его состоит в том, что, если мы сможем думать внутри логики мифа, мы сможем извлечь заложенные в мифе смыслы, при этом необязательно принимать его как систему убеждений.

Важнейший момент любой теории и любого знания – это в принципе вопрос о том, функциональны ли эти знание и теория. Приносит ли использование этой призмы тот или иной полезный результат? Способствует ли то или иное открытие развитию диалога, продвигает ли оно людей к более ясному пониманию? Единственная функция любого опытного знания, теории, философии, рассуждения и мифа – обеспечивать опыт, который в том или ином смысле освобождает – привносит ощущение лёгкости, силы и устойчивости в нашу жизнь. В конце концов, одно дело – знать, что такое свобода, и совсем другое – переживать её.