Полина Аширова

Весточка из прошлого

Предисловие от автора

Данная книга, четвёртая по счёту, имеет под собой серьёзные основания. Можно сказать, она родилась сама по себе как результат обстоятельств, перемен и крутых поворотов судьбы. Здесь, как и в любом поэтическом сборнике, средоточие горя и радости, боли и восхищения, отчаяния и облегчения. В основе названия собрания лежит причина, по которой нам вообще нужны воспоминания — донести нам некое сообщение из прошлого в такое противоречивое и сложное настоящее. От сейчас всегда хочется убежать, но, вероятно, силы преодолеть трудности всё же найдутся.

Сердцевина книги — циклы «Иммигрант» и «Гитарист» — вдохновлены переездом в Далмацию, где происходили и продолжают происходить вещи, от которых волосы встают дыбом от животного страха и челюсть падает вниз от лирического восторга. Происходящие события порой вгоняют в ощущение крайней безысходности, но при этом существует чёткое понимание, что этот день не имеет права закончиться, если в нём не было чашечки кофе с тёплым молоком вкупе с видом на горы и море. Эмоции крайне разношёрстны — от «Боже, спасибо за то, что вдыхаемый мною воздух так невероятно свеж» до «Жизнь, ты такая уродливая, но при этом чертовски интересная».

Вы удивитесь, но на этих страницах также нашлось местечко и стихотворениям про разного рода фобии и боязни — им было предоставлено долгожданное слово. Я знаю, в глубине души они претендовали на то, чтобы стать частью хоть какого-то искусства, и теперь они польщены.

А нынче было бы необходимо ответить на главный вопрос — какая она, весточка из прошлого? Каким было сообщение? Какие у него очертания?

Пожалуй, я дам времени возможность попытаться передать свои вести снова, а себе — поразмышлять ещё немного.

Весточка из прошлого

Дай мне мудрость прожить шаг секунды

Дай мне мудрость прожить шаг секундыБез анализа происходящего

Награди Моны Лизы и БуддыТы улыбкой меня, суть сверлящегоЗавтра что-то, глядишь, порешается:Степенятся конвульсии спящегоОтбери, что свербит и мешается —Настоящее

Тот расклад

Цикады пели, точно хорСтепных и гулких акапеллКакой-то радиоприборАвстрийской сводкой нам хрипелИ бесконечно милый храп,Сплетенный в косу с шумом волн,Обезоружил в стиске лап

Судьбе безмолвный мой поклонСквозь лес ресниц толкался свет —В зрачки спешил на променадПрошло с тех пор уже сто лет,А я всё холю тот раскладВнезапно сводка замерла,Прервался храп и хор замолк,А море двигало тела,Молчанием волн ввергая в шокТеперь ни сводки, ни воды,Ни храпа справа, ни цикадГамак не видел в том нужды,А я лелею тот расклад

Мы сидели с ней под яблоней

Мы сидели с ней под яблоней,Воздух листья шевелилОгород, ручонка дряблая,Куст, скамья, следы белилЛето грусть таскало волоком,Ожидая свой заходХодит милая под облакомДевяносто пятый годМы сидели молчаливыми,Пряча яблоки в подолВдруг: «О, дюже ты красивая!»Я услышала с трудомОтвечала: «Брось, родимая,Ты, поверь, прекрасней всех!»

Мудрость в ней неповторимая,Искромётен хилый смехКоробчонку с тонной разумаПрижимала я к щекеЕй, созданию доброглазому,Не живётся налегкеИ такой своею ношеюОна сдавлена в мольбеКак мне смочь, моя хорошая,Тяжесть сердца взять себе?Мне бы с ней сидеть под деревомДо скончания времёнСнова свидимся мы, верю я,Пока дух в ней оживлён

Игрушечные улицы