Ветер богов

Листы, которые она так яростно только что защищала, один за другим посыпались на землю, но женщина, не замечая этого, замерла, глядя на Эдано расширенными от удивления глазами. Тот тоже стоял, не в силах произнести ни слова, потрясенный, растерянный.

— Что же вы? — укоризненно спросил парнишка, нагибаясь, чтобы поднять подписные листы.

Первой опомнилась Ацуко.

— Вы ранены? — тревожно проговорила она. — Снимите рубашку, я перевяжу.

— Пустяки! — Эдано не отрывал от неё глаз.

— Снимайте! — настойчиво повторила она. — В таком виде нельзя появляться на улице.

Эдано покорно подчинился. Ацуко решительно рванула край кофточки, отделив полоску материи. На предплечье Ичиро алел глубокий порез, из которого сочилась кровь.

— Как он вас… Больно?

— Да нет. Этот тип теперь не скоро сможет взяться за нож.

— Вы ему руку сломали, как палку, — подтвердил парнишка. — Сильный прием, жаль только, я не заметил, как это делается, — закончил он, глядя с восхищением на Эдано. — Простите, мне надо идти!

— Спасибо, друг, выручил! — поблагодарил его Ичиро.

— Мы тут все за мир! — серьезно ответил подросток и, передав ему бумаги, мгновенно скрылся.

— Ну вот и всё! — удовлетворенно сказала Ацуко, затягивая тугой узел. Теперь можно надеть рубашку. Вам не больно?

— Да нет! — отмахнулся Эдано.

Пока он заправил рубашку, Ацуко успела привести в порядок свою одежду и наскоро причесать волосы.

— Пойдемте! Задерживаться опасно. Идите справа, у меня кофточка разорвана с этой стороны, а у вас на левом рукаве следы крови. Дома я перевяжу вас получше, у меня есть аптечка. Это недалеко.

Эдано молча повиновался. Пройдя через подъезд какого-то дома, они вышли на улицу и влились в людской поток. Никто из прохожих не обратил внимания на степенно идущую пару. Оба были потрясены неожиданной встречей, оба не знали, с чего начать разговор.

Эдано, приноравливаясь к шагам Ацуко, изредка бросал на неё короткие взгляды. В наступающих сумерках её лицо казалось нисколько не изменившимся, как тогда в Муданьцзяне, когда они шли с ней мимо витрин «Марудзена». Замужем она или нет? Живы ли сынишка, мать и тетка? Простит ли она ему ту боль, которую тогда, в Муданьцзяне, он ей причинил? Как ей всё объяснить?

Ацуко шла молча, ни разу не взглянув на Эдано, и сердце его охватила тихая печаль. «Не простит!» — решил он.

Пройдя два квартала и свернув в тихий переулок, они оказались в тесном дворике небольшого одноэтажного дома, и Ацуко вставила ключ в замок:

— Заходите!

5

Эдано вошел, робея и смущаясь, как юноша. Квадратная комнатка была чуть побольше той каморки, которую занимал он с Савадой в Кобэ, но чистота и порядок выгодно отличали её от жилища друзей; один из углов комнаты был отделен занавеской.

— Ну вот, — сказала Ацуко, — теперь снова займемся вашей раной.

— Что вы, не беспокойтесь, она совсем не болит, — ещё сильнее смутился Эдано.

— Снимайте рубашку!

Ацуко тщательно промыла рану, залила йодом и забинтовала.

— Теперь всё в порядке, — удовлетворенно посмотрела она на повязку и, заметив, как Эдано потянулся за рубахой, показала на угол, отделенный занавеской. — Сначала умойтесь сами, потом я замою рукав.

Эдано покорно шагнул за занавеску. Там стоял рукомойник с тазом и небольшой столик с электроплиткой.

Когда он умылся и вышел, Ацуко, по-прежнему не глядя ему в лицо, деловито проговорила:

— Я тоже приведу себя в порядок, а потом будем пить чай. Рубашка за это время высохнет. Я быстро.

Гость присел около низенького столика, — ему даже показалось, что это тот самый, который был у Ацуко в Муданьцзяне, — и внимательно осмотрелся. В комнате, кроме этого столика и небольшого узкого зеркала на подставке, ничего не было. На столике — узкогорлая ваза с двумя цветками, от которых исходил тонкий аромат. Постель, как обычно, уложена в нишу, и только небольшой шкафчик для посуды дополнял меблировку. Чистенькие циновки и свежие веселые обои делали комнату необычайно опрятной, уютной. Из-за занавески доносился плеск воды: Ацуко стирала.

Наконец всё смолкло, занавеска раздвинулась — и Ацуко вышла из-за неё, неся в руках мокрую рубаху; она успела надеть простенькое домашнее кимоно в сине-белую полоску.

— Я её повешу у крыльца — быстро высохнет…

Вернувшись в комнату, она опустилась на колени перед шкафчиком, достала две чашки и тарелочки.

— Извините, Эдано-сан, угощать почти нечем.

— Ничего и не надо, я не голоден…

— Нет уж, так я вас не отпущу, — Ацуко поставила на столик посуду и впервые прямо посмотрела в глаза Эдано. — Знаете что? У меня есть немного сакэ — с подругами день рождения встречала. — Ацуко снова нагнулась над шкафчиком и вытащила из него початую бутылку. — Вот мы с вами и допьем его.

Ацуко налила сакэ и первой подняла чашечку:

— Спасибо за спасение…

— Что вы, каждый на моем месте поступил бы так.