Ветер и сталь (сборник)

Полстолетия тому вопрос решился бы просто – десантные силы устроили бы здесь образцово-показательную резню, и больше ни у кого не возникло бы желания соваться на Рогнар. Но то были суровые времена суровых людей. Кстати, Детеринг в своем роде осколок прошлого – холодная, безжалостная смерть-машина, один из тех железных берсеркров, что вместе с росами железной рукой расчищали себе дорогу в Галактике. Но то было в прошлом столетии… А теперь мы живем в эпоху высокой дипломатии. Теперь в сенате заседают надушенные педики, которые хватаются за сердце при одной мысли о каком-либо применении силы. Эти опереточные герои ведут нудные переговоры с пиратскими баронами, наглеющими день ото дня, они нянчатся с негуманоидами, рвущимися в пределы наших планет. А на Россе пришло к власти поколение, которое позорно дезертировало с поля последних сражений, прикрываясь якобы своей прогрессивностью и склонностью к отказу от «архаичных» традиций, а по сути – ломающее все моральные устои цивилизации поэтов и воинов.

Я иногда задаю себе вопрос: за кого я, черт побери, подставляю шею? За кого сражаются ребята из приграничных экипажей? За таких, как Экарт, который спит со своим помощником? За ленивых и трусливых ублюдков, прожигающих свою никчемную жизнь на всех имперских планетах?

Эти вопросы… первому лейтенанту Службы безопасности они не к лицу, тем более такому неудачнику, как Саша Королев. И Детеринг наверняка за них не похвалил бы… хотя? Кто знает, какие мысли скрываются за этими ледяными глазами. Вся его аура – это обман, сплошной камуфляж. Вряд ли кто чужой сможет догадаться, что за манерами элегантно-небрежного, чуть потасканного, чуть усталого денди спрятан смертоносный дракон, носящий четыре креста в золоте погона. Едва ли придет в голову какому-нибудь донжуану, что эти тонкие, перевитые узлами вен руки способны без промаха бить из любого оружия или с легкостью вертеть тяжелый меч.

Ясно одно – существующим положением он доволен быть не может. И, насколько мне известно, такие, как он – Фарж, Бонарь, Нетвицкий, Мосли, – живут в своем обособленном мире, обладая пусть невидимой для невооруженного глаза, но чудовищной властью. А в силу того, что действуют все они как единый боевой механизм, решить судьбу целого мира – такого, как Рогнар, – для них вполне осуществимая задача. Возможно, Детеринг представляет здесь не интересы сената, а интересы группы таких же полковников в сверкающих золотым шитьем мундирах. И здесь мог бы быть сейчас не Йорг Детеринг, а Лайонел Мосли или Ярг Максимилиан Фарж. Возможно, где-то уже стоит еще один снаряженный транспортник с «TR-160» в брюхе, и кто-то из них – следующий – готов к броску через пространство в случае нашей неудачи. Кто знает?

Глава 5

Я не умею драться…

Яур Доридоттир, пребывающий в генеральском чине, весьма легкомысленно поковырялся в левом заостренном ухе, проворно втянул кривой коготь и снова вперил в резной деревянный потолок немигающий взгляд своих оранжевых глаз. Потом зачем-то повернул портупею, перекрещивающую его легкий мускулистый торс, и обнажил ослепительно белые клыки:

– Как ты понимаешь, ничего другого мне не оставалось. Сенат не сможет принять никакого решения.

– Я подозревал, что это Крокер… – задумчиво ответил Детеринг. – Люди Первого управления докладывали о повышении его активности, но аналитики не могли догадаться о подлинной сути происходящего. Когда Нетвицкий узнал от конвойных чертей – у него там свои людишки – о том, что здесь начинается какая-то возня, возникли подозрения. Ваши молчали…

– Рогнар – не дело Росса. Но Крокер – это общий… э-э-э… казус. Собственно, я действовал на свой страх и риск. Только Экиф знал об этом полете. Его служба получила параллельную информацию, а мы давно подозревали о наличии амбиций подобного уровня. В данный момент ситуация вышла из-под контроля. Решение задачи возможно лишь с применением организованных сил.

Детеринг достал новую сигарету.

– Ты понимаешь, что это невозможно.

Доридоттир не ответил. В отделанной темным деревом комнате повисла напряженная тишина. Где-то внизу зафырчал броневик, послышались отрывистые слова команды, затем опять все смолкло.

– Пускай дурачки из имперского сената размахивают надушенными платочками и толкуют о любви и гуманизме, – неожиданно скрипуче произнес россианин, – а наши кретины на советах Ифрэ вопят о ломке агрессивных тенденций… но мы будем делать свое дело.

– А у нас что, – вкрадчиво поинтересовался Детеринг, – есть выбор?

– Выбор есть всегда, – философски изрек Доридоттир. – Насколько я понимаю, для вас это будет первая проба сил. И вы, соответственно, готовы проверить на практике реальность своего могущества.

– Конвульсии имперского сената не могут доставлять нам наслаждение, – пошевелился Детеринг.

Глаза Доридоттира вдруг стали голубыми. Для того, кто не видел, как россы из старинных аристократических родов выражают свои скрытые эмоции, это выглядело достаточно дико. В данном случае это могло означать одно – тщательно подавляемую вспышку ярости.