Ветер с океана

Доброхотов сидел в кресле. Выутюженная морская форма висела на спинке стула. Услышав, что Кузьма и Миша пришли знакомиться с его морскими сокровищами, Доброхотов оживился. Он подвел гостей к крайнему шкафу, там были сложены сувениры, добытые еще в довоенных плаваниях по Средиземному морю и Атлантике. Раскрывая стеклянные дверцы, он брал в руки каждый образец, рассказывал, где добыл его, с какими событиями тот связан. Миша увидел на одной из полок три крупнокалиберных деформированных пули. Он удивился: к морским достопримечательностям они вряд ли могли относиться.

— Ошибаешься, дружок! — возразил капитан. — Именно морская достопримечательность. Дело было в тридцать восьмом году, в начале весны. Наше судно, под покровом ночи, подходило к Барселоне. И вот, на первом рассвете, до солнца еще часок оставалось, всплыла подводная лодка мятежников-франкистов — старая, постройки еще до первой войны, даже пушчонки на ней не было, только пулемет. Однако, если бы пошла торпедировать, могла и на дно пустить. Я тогда вахту нес, стал маневрировать, быстро менять галсы. Но она не посмела пустить торпеду, флаг-то наш советский был виден ясно, только обстреляла рубку из пулемета. Матросы собрали мне пули, какие нашлись на палубе.

Покончив с первым шкафом, Доброхотов перешел ко второму. Здесь хранились реликвии, собранные в годы Отечественной войны. Доброхотов служил тогда на Тихоокеанском флоте, ходил в Японию, в Корею, в Южно-Китайские порты — каждый рейс оставил напоминание о себе. И капитан с такой охотой рассказывал о событиях тех лет и так живо описывал города, моря и людей, что Миша, увлеченный, почувствовал сожаление, когда их позвала спустившаяся Алевтина: Доброхотов не описал и половины своих собраний.

— Не огорчайся, малец! — утешил его капитан. — Соседи ведь, приходи запросто хоть каждый день, пока я на берегу. А теперь — наверх! Скажете, что я за вами, вот только оденусь по-праздничному.

В гостиной уже было полно гостей. За столом сидели: высокий, худощавый Корней Прохорович Никишин; всегда подтянутый, как на параде, Андрей Христофорович Трофимовский — оба из самых известных капитанов «Океанрыбы» — они пришли с женами. Вершину стола заняли Соломатин с женой, места только-только хватало на двоих — сидя они соприкасались плечами. По правую сторону от хозяев села Мария Михайловна — два стула рядом оставались пустые. Напротив нее разместился Доброхотов с Елизаветой Ивановной, около него Прокофий Семенович, дальше Куржак с женой, а места на другом конце стола предоставили молодежи — Алевтине, Кузьме, Степану и Мише.

Соломатин встал и постучал вилкой по бокалу.

— Прошу внимания. Николай с Алексеем позвонили, что опоздают. Есть предложение начать вечер. Первую, традиционную — за наше благополучное возвращение!

Вечер шел неторопливо, капитаны, закусив, говорили, как шел промысел, хохотали, вспомнив забавные события, делились мнениями об обстановке на берегу. Это были все те же разговоры, какие Миша слышал дома, отец каждый вечер выспрашивал Алексея — о судах, о морях, о штормах, о рыбе, о заработках, о том, кто приходит командовать новыми судами, кто списывается на берег. Но оттого, что говорил об этом не брат, хоть и связанный с морем, но сухопутный работник, а настоящие моряки, Миша слушал, раскрасневшись от увлечения. И его удивило, когда Кузьма вдруг с тоской сказал, даже не стараясь приглушить голоса:

— Чинно, как на собрании, только не хлопают ораторам. Хоть бы музыку пошальней врезать, что ли! Вот пойду и запущу радиолу на полный грохот!

Алевтина сердито покосилась на него, он умолк, уныло тыкая вилкой в сардину.

В передней раздался громкий звонок. Ольга и Сергей Нефедович разом вскочили. Она кинулась к двери, но попала в объятия мужа. Не выпуская ее, он радостно воскликнул:

— Что за черт! Куда ни повернусь, везде ты. Как это у тебя так здорово получается?

— Сережа, не хулигань! — сказала она, пытаясь высвободиться.

— Буду хулиганить! — Он двигался к двери, не выпуская ее.

— Молодожены, может, нам уйти? — крикнул Никишин. — Что-то мне чудится, мы вам мешаем.

— Пока не гоним, — отозвалась Ольга Степановна, убегая в прихожую.

— Но и засиживаться не рекомендуем, — важно добавил Соломатин, возвращаясь на свое место. — Всяк сверчок — знай свой шесток, всяк гость — свое время.

— До торта не уйду! — объявил Доброхотов. — Отбивные, вареные и печеные можешь оставить себе, а торты выкладывай на стол.

— Не только выложим на стол, но и дадим сухим пайком. На кухне я видел кремовый торт, удивительно хорош носить в кармане.

В гостиную вошли Березов и Муханов. Алексей, садясь рядом с женой, спросил, не сердятся ли на них за опоздание. Она тихо ответила:

— Веселимся нормально. Но я хочу тебя предупредить — будь осторожен, если начнут расспрашивать, какие новости. Не нравится мне сегодня Ольга.

— Нездорова? Мне не показалось.

— Чересчур возбуждена. Лиза сказала, что время промысла удлиняется, она так вдруг окрысилась. Оля умеет владеть собой, и уже если начинает кричать, значит, нервы у нее разошлись.

— Учту, — сказал Алексей и придвинул к себе закуску.