Ветер с океана

Миша, стоявший на левом шкафуте, любовался плавбазой, недавно сошедшей со стапелей и впервые вышедшей в океанское плавание. Рядом с Мишей оперся о фальшборт Шарутин. У штурмана было такое счастливое лицо, он так восторженно махал рукой плывущему мимо белому судну, что Миша не скрыл удивления. Шарутин предусмотрительно оглянулся, не слышат ли их, и постарался приглушить свой бас:

— Тебе могу сказать правду, ты не выдашь. Большие неожиданности нас ждут на промысле в связи с приходом туда «Печоры». Такие неожиданности, что некоторым на ногах не устоять!

— Надеюсь, неожиданности меня не касаются? — осведомился Миша без особого интереса: новая плавбаза ни с какой стороны его не интересовала.

— Тебя не касаются! — Штурман радостно захохотал. — И потому о тайне, что я тебе доверил, ты — молчок!

— Не слышал никаких тайн, — возразил Миша, пожав плечами, — и потому, говорить, собственно, не о чем.

«Печора» вскоре стала исчезать за линией горизонта. Один ряд иллюминаторов за другим как бы погружался в воду, потом остались видны одни надстройки и палубные подъемные краны, через десяток минут и они пропали. Миша пошел досыпать, была не его вахта.

Второй крупный косячок нашли на выходе из Северного моря. На этот раз Карнович не осторожничал, за борт выметали сто тридцать сетей. Зато и улов подобрался к сорока тоннам. Все на палубе было задраено и занайтовлено. Суденышко, валясь с борта на борт на посвежевшей волне, резво побежало дальше. Открытый океан встретил «Бирюзу» порывистым ветром с севера и неспокойной водой. Забитое темными тучами бурное небо низко нависло над сумрачным морем.

Рыбацкие суда промышляли почти у полярного круга. Флот появился в эфире за сутки до того, как показал свои мачты. Он состоял из нескольких флотилий — отряда колхозных судов, двух флотилий «Океанрыбы» и разных вспомогательных судов. Каждой флотилией командовал свой флагман, общее руководство промыслом принял Березов. Сперва в эфире прорывались обрывки разговоров между промысловыми судами, потом стали слышны и радиосоветы. Во время одного радиосовета, поймав заминку между докладами флагманов и капитанов, Карнович рапортовал Березову, что на подходе и ждет указаний. Березов сперва отчитал Карновича, что без разрешения ворвался в середину совета, затем язвительно поздравил с опозданием и в заключение поставил «Бирюзу» во флотилию, сдающую улов на плавбазу «Тунец». Карнович поинтересовался, может ли немедленно пришвартоваться к «Тунцу». Березов, теряя терпение, ответил, что пусть «Бирюза» раньше наполнит трюмы хоть до половины, а потом испрашивает очередь к базе. Карнович возразил, что трюмы наполнены доверху.

На несколько секунд в эфире установилось удивленное молчание, затем Березов опросил:

— Вы серьезно, Леонтий Леонидович? Что-то в радиограммах ваших о таком успехе не сказано.

— В Северном море два раза высыпали сети. Об этом я радировал.

— Тонн тридцать взяли?

— Побольше семидесяти, Николай Николаевич.

Даже сквозь шумы в эфире, искажавшие голос, было слышно, как рассердился Березов.

— Вас пропустят к «Тунцу» вне очереди. Сам погляжу, так ли блистательно вы использовали недельную задержку в Северном море.

В радиорубку послушать разговор капитана с начальством набилось полно. Краснов радовался, что прикрепили к «Тунцу», а не к «Печоре». «Тунец», база крупная, но старая и «теплая»— без рефрижераторных трюмов — брала только засоленную сельдь. «Печора» была еще крупней «Тунца», но «холодная», с мощным рефрижераторным хозяйством, она принимала в основном «свежье». За свежую рыбу платили больше, но ее нельзя было долго держать на борту и время, потерянное в частых очередях на сдачу, сводило на нет выгоду от высокой оплаты. Старпом считал, что лучше подходить к базе раз в неделю, когда трюмы заполнены забондаренной добычей, чем мотаться к ней, чуть залита свежьем сотня бочек.

— Ты все-таки, Леонидыч, дерзкими словечками не беси старика, — посоветовал Краснов, когда остался один с капитаном. — Надо было заранее радиограммой сообщить Березову, какой улов.

Карнович подмигнул старпому. Краснов был почти вдвое старше, часто говорил «ты» своему молодому капитану и называл его по имени, а Карнович иначе, как по имени-отчеству, к помощнику не обращался. Но говорить без словесных вывертов Карнович не мог и с пожилым старпомом.

— Сутки промыслового времени, Илья Матвеевич, мы уже выиграли на том, что малость побесили его превосходительство, знатного рыбака Березова. Считаю, что задача на будущее остается той же: понемножку действовать ему на нервы, не теряя ума, разумеется.

— Вот, вот, не терять ума. А не то строгача схлопочем.

У Березова это быстро!

На другое утро открылся флот.: юркие трудяги ОРТ, черные, окутанные дымом во время поисков рыбы, мертво покачивающиеся в дрейфе, у вытравленных порядков. Приходилось идти все осторожней, чтобы не напороться на чье-то, отмеченное буями, рыболовное заграждение. Мимо «Бирюзы» пронесся буксир-спасатель «Резвый». На мостике стоял Луконин. Луконин крикнул в мегафон приветствие, с траулера дружно ответили.