Ветхий Завет. Курс лекций. Часть I

«Наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями,] и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всею землею,] и над всяким животным, пресмыкающимся по земле»

(Быт 1:28). Но это только благодаря той частичке Божества, которая находится в человеке. Ведь он создан из праха земного и возведен к достоинству образа Божиего и подобия Божиего. Все самое лучшее, что можно сказать о человеке, находится в этой книге.

Во всякой религиозной системе открытие Бога так или иначе связано с созерцанием Вселенной (вспомним Послание к Римлянам ап. Павла (Рим 1:16–32)). Но очень скоро это открытие, созерцание видимой Вселенной сменяется заблуждением, когда дело доходит до попыток установить, как соотносятся между собою мир и Бог. Появляются натурализм, политеизм (многобожие), идолопоклонство в том или ином виде, пантеизм, сабеизм (обоготворение небесных светил), дуализм. Очень трудно соотнести мир и высшее начало, найти точку соприкосновения мира с Богом. Вот как говорится об этом в книге Премудрости Соломона (13:1):

«Подлинно суетны по природе все люди, у которых не было ведения о Боге, которые из видимых совершенств не могли познать Сущего и, взирая на дела, не познали Виновника»

. На первых же страницах Библии мы находим искусное повествование о сотворении мира. Перед нашими глазами встает образ Бога — Бога Единого, Вечного, личного, трансцендентного, Всемогущего и промышляющего о мире. Именно это многообразие идей и делает Библию отличной от всех книг, которые могли бы быть современными ей книг Платона, Аристотеля и др. Книга эта не открывает нам мир во всей его физической сложности и не дает нам научного подхода к решению тех или иных проблем возникновения мира, а показывает нам метафизическую сторону нашего бытия.

Соотношение Библии и истории

Ветхий Завет не может удовлетворить нашу любознательность как историков. Хотя в Библии мы читаем о многих фактах и событиях, мы не можем сказать, что это исторически документировано в том или ином столетии. Возьмем для примера книгу Судей. Там много известных нам образов — образы Самсона, Иеффая, Гедеона и других судей Израилевых. Хотя о них говорится поочередно, в действительности события развивались подчас не совсем так, а параллельно друг другу или не в той последовательности, в какой это описывается в Библии. Иными словами, здесь нет точной хроники, да эту цель и не преследует Библия. Книги Библии дают нам факты жизни мира, которые связывают человека и Бога. Однако мы можем утверждать, что несмотря на такую особенность изложения событий истории (и даже, может быть, благодаря ей), история Израиля, история всего человечества наполняется в Библии четким религиозным смыслом. Грех, который запятнал собою весь человеческий род, проявляется по мере развития общества, в таких социальных аспектах, как убийство, угнетение, осквернение, различные политические раздоры и т. д. Господь находит нужным вмешаться в этот процесс и постепенно избирает группу людей, на которых возлагается долг пронести через века светоч веры в Единого Бога, сохранить надежду на прощение и прославление человека в Боге.

Таким образом, библейская история, каким бы ни было ее литературное выражение, является некой объективной рамкой, в которую вставляется Божественное откровение о наших отношениях с Богом, о нашем нравственном поведении, о нашем предназначении и будущей жизни (имеется в виду книга Откровения).

Возьмем такую сторону, как ветхозаветная нравственность. У вас будет возможность в свое время прослушать Великий Покаянный канон Андрея Критского. В значительной степени он построен на Ветхом Завете и посвящен ветхозаветным событиям. Что же представляет собой нравственность ветхозаветного человека? Прп. Андрей Критский так говорит: «Ветхого Завета вся приведох ти, душе, к подобию, подражай праведных боголюбивыя деяния, избегни же паки лукавых грехов». То есть, эта книга правдива, она говорит нам о том, что было, что нам нужно и чего следует избегать. А сама нравственность ветхозаветная еще очень и очень далека от идеала.

Религия и нравственность Ветхого Завета постоянно открыты, устремлены к совершенствованию, предел которого — вне Ветхого Завета. Да и есть ли предел нравственному совершенствованию?