Вето на девочку

– Саша, еще час-полтора и начнется. Может, тебе лучше не заходить? А то, я так понимаю, ты нервничаешь. И еще в дороге… Лучше расслабиться и…

– Я успею, Вадим Ильич, – рычу в трубку. И как только самолет останавливается, прохожу к выходу.

– На летное поле сразу заезжай, – отмахиваясь от стюардессы, велю Денису.

Терпеливо жду, когда подгонят дурацкий трап. И слетаю по нему сразу же, как только открывается дверца.

Мой Мерс уже маячит поблизости. Еще минута и мчим через поле к воротам. Раздраженно наблюдаю, как в приоткрытое окно Денис показывает пропуск каким-то службам, и успокаиваюсь, когда моя тачка наконец-то выезжает на трассу.

– Давай, Деня, на тебя вся надежда, – твержу устало. Прикрываю глаза, пытаясь успокоиться. Моя девочка там одна. Плевать, что рядом теща. Но меня-то там нет. А Настя страдает.

– Как ты, малыш? – не выдержав, звоню ей.

– Болит все, Сашечка. А ты вообще где? Ты нужен мне здесь.

– Еду уже, котенок. Еду, – вздыхаю я в трубку и снова прошу Дениса: – Гони, брат!

К зданию роддома мы подъезжаем минут через сорок. Выскочив из машины, бегу по лестнице. И распахнув дверь, сталкиваюсь нос к носу с тещей.

– Жду тебя. Настя уже в родзале, – ворчит она, подавая мне халат и шапочку. – Наверху еще раз придется переодеться. Твои вещи у Насти в палате.

– Да, спасибо, – благодарю на ходу и снова перехожу на бег. Затем, как в чаду, мою руки и переодеваюсь в стерильный костюм. И зайдя в родзал, сразу кидаюсь к Насте.

– Ты приехал, – выдыхает она, хватаясь за мою руку.

– Я всегда с тобой, малыш, – шепчу, наклоняясь. Приобнимая за голову, вытираю с лица капельки пота. Убираю прочь влажные пряди.

– Тужься, Настенька, – ласково велит доктор.

– Давай, любимая, – целуя в висок, прошу хрипло. – Давай, Настена!

Жена вскрикивает от резкой боли, а затем слышится тихий плач. Доктор поднимает вверх маленького человечка, которого породили мы с Настей.

Сын. Наш сын.

Глядя на ребенка, не могу сдержать слез. Смаргиваю их, не стесняясь. Мужики не плачут, но в такой момент сам бог велел!

– Четыре килограмма, двести грамм. Богатырь у вас, Анастасия Вадимовна, – тараторит акушерка, укладывая ребенка к Насте на грудь.

Малыш сразу безошибочно находит сосок и присасывается к нему. А я обнимаю жену, снова целую и не могу остановиться.

– Настя, Настенька моя, – выдыхаю и не могу сдержать эмоции.

– Правда он самый красивый, – счастливо тянет жена, прислоняясь головой к моей руке. Целую любимую в лоб. Утираю мокрые дорожки, бегущие по Настиным щекам, и сам смаргиваю нежданные слезы.

– Самый красивый ребенок на свете! – признаюсь порывисто. И это чистая правда.