Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

Значит, в ситуацию необходимости выбора между «водой и камнем», «льдом и пламенем» он был поставлен какой-то внешней судьбоносной силой.

То, что этой силой была муза советской военной разведки, сомнений не вызывает ☺. Но в каком именно обличии она к нему явилась? И было ли это явление «закономерным», т. е. обусловленным внутренними потребностями и продуманными действиями самой военной разведки в то время?

Ответ на этот вопрос оказался для меня неожиданным – скорее всего, несмотря на то, что Жорж «объективно» должен был быть интересен разведке, обращение к нему было «счастливым случаем» (счастливым – для советской разведки ☺). Дело в том, что, как пишет в своих воспоминаниях ветеран ГРУ генерал-майор В. А. Никольский, работавший в ГРУ в это время,

«В период с 1937 по 1941 год, как в калейдоскопе, мелькали руководители «секретной» службы РККА Берзин, Урицкий, вновь Берзин, Никонов, Орлов, Гендин, Проскуров, Ильичев, Голиков, Панфилов и опять Ильичев. За четыре года девять человек сменили один другого на должности, требующей, как нигде, преемственности, громадного объема конкретных знаний, авторитета в армии».

[655]

При этом

«В Центральном комитете партии считали, что в разведке, как, впрочем, и повсюду, самое главное пролетарское происхождение, все остальное может быть легко восполнено. Такие мелочи, как понимание государственной политики, уровень культуры, военная подготовка, знание иностранных языков, значения не имели».[656]

Вряд ли в этой атмосфере обращение к Жоржу могло быть плодом целеустремлённой работы кадровиков ГРУ. Скорее, разведке просто повезло… Случайное «попадание в десятку» ☺.

Впрочем, может быть, и не совсем случайное. В какой-то ветви альтерверса к какому-то этапу «попадания в ГРУ» Жоржа был причастен и В. А. Никольский, в то время военинженер 3-го ранга, что соответствовало званию капитана, который в мае 1939 – декабре 1940 года был старшим помощником начальника 6-го отделения 3-го (военно-технического) отдела ГРУ.[657] По его собственному признанию,

«работа в аппарате управления, в том числе и в отделе военно-технической разведки, в котором я состоял, носила самый разнообразный характер. Мы подбирали людей для зарубежной работы, руководили выделенной нам агентурной сетью, обобщали информационные материалы, получаемые из-за границы».[658]

И среди кандидатур для отбора не мог не приглянуться молодому выпускнику инженерного факультета Военно-химической академии имени К. Е. Ворошилова Никольскому молодой, интеллигентный, знающий английский язык, химик Коваль ☺.

Как бы то ни было, в позднейших воспоминаниях инициативу своего прихода в разведку Жорж возлагает на ГРУ. Вот фрагмент из его краткой автобиографической рукописи, относящийся к этой теме:

05.01. Фрагмент автобиографической рукописи, после 2000 г.[659]

По рекомендации Комитета Комсомола МХТИ со мной начали вести переговоры (как потом оказалось) работники Разведевателного Управления Генштаба Советской Армии о поездке на нелегальную работу заграницей. Я согласился и 25.X.1939 г я вступил на в военную службу.

Прежде всего, отметим маленькую аберрацию памяти Жожа – в 1939 году была не Советская, а Красная армия.

Важнее фактические неточности этой записи. Дата «вступления на военную службу» 25.10.39 явно списана Жоржем со своего военного билета. Он пользовался этим документом для указания информации о своих официальных званиях. Но, как показывает анализ, бо́льшая часть сведений в этом документе является намеренной дезинформацией ГРУ 1949 года, когда и был выдан военный билет.

Так, напомню, в военном билете указано, что воинскую присягу Ж. А. Коваль принял «при в/ч 32729 7 ноября 1941 г.»! Это в день знаменитого парада на Красной площади, с которого бойцы уходили прямо на фронт. А Жорж Абрамович был в это время в десятке тысяч километров от этих событий и заканчивал обычную трудовую неделю (была пятница) в фирме Raven Electric Company где-то на Манхэттене в Нью-Йорке…