Везде чужой

На трассе он сел в паробус, идущий в обратную сторону, и поехал на работу кружным путём. Опоздал почти на час. Кроме того, остановка этого маршрута располагалась на параллельной улице, и пришлось месить грязь, пробираясь через квартал заброшенных девятиэтажек. Впрочем, не совсем заброшенных. Когда отключили газ и отопление, на первых этажах жильцы остались. Соорудили в квартирах печурки, вырубили окрест деревья на дрова и кое-как перебивались зимами. Хорошо, электричество редко, с перебоями, но подавали. Гидроэлектростанции ещё работали, чего нельзя было сказать о котельной в центре следующего квартала, куда и шёл Таксон. Здесь находился пункт кабельного телевидения, где он работал. Смешно, но телевидение в стране функционировало. И когда отключали электричество, жильцы садились на самодельные велогенераторы, крутили педали и с неуёмной ностальгией смотрели фильмы Золотого Века, когда были и газ, и вода, и ещё много такого, о чём уже не помнили, и о назначении которого на следующий день ожесточённо, до хрипоты, спорили, доказывая друг другу свою правоту. До следующего фильма.

— Оп'адывашь, — обиженно встретил его Андрик, когда Таксон открыл дверь. Андрик исполнял роль вахтёра, сидел в прихожей за старинным конторским столом и от нечего делать чистил ногти длинным узким ножом, выточенным из куска арматуры. Одна рука его была трёхпалой, другая четырёх. Керосиновая лампа тускло освещала несуразную фигуру, словно состоящую только из углов, и все его движения были такими же угловатыми, резкими, как бы разложенными в пространстве по векторам. Видимая несуразность телодвижений вызывала у постороннего обманчивую уверенность в его физической неполноценности. И напрасно. В бою Андрик обладал феноменальной реакцией. Когда он дрался, человеческий глаз был не в состоянии уловить перемещений его тела.

— Привет, — буркнул Таксон.

— П'ивет, — осветился дебильной радостью Андрик. — Су'огат бушь? — Он достал из-под стола чайник без носика. — Го'ячий!

Его плоское безобразное лицо, практически безносое, с одной вздрагивающей ноздрёй посреди и навечно застывшим приоткрытым ртом родился он с нижней челюстью, намертво сросшейся с черепом, — производило впечатление театральной маски. Лишь глаза жили.

— Спасибо, нет, — отказался Таксон. — Меня кто-нибудь спрашивал?

Андрик обиженно засопел. Скучно ему было сидеть в одиночестве.

— Пет'ус тебя ис'ал.

— Случилось что? — спросил Таксон.

— Не с'аю. У меня в'ё с'о'ойно.

— И отлично, — подбодрил его Таксон.

Не умел Андрик обижаться надолго. Стоило приветливо улыбнуться, как он сразу отходил. Имей он возможность улыбаться, рот бы его сейчас растянулся до ушей.

— У меня в'ег'а тип-топ! — самодовольно подтвердил он. Лицо просто лучилось собачьей преданностью. Так и хотелось подойти к нему и ободряюще потрепать по шевелюре. Но делать этого не следовало. Андрик не выносил жалости. Странное, несогласуемое сочетание готовности услужить, быть кому-то полезным и гипертрофированного болезненного достоинства единственных черт его характера — бросало настроение Андрика из крайности в крайность.

Таксон подмигнул Андрику и сунулся было в аппаратную, но Андрик остановил его.

— Он в коте'ной.

Дверь в котельную напоминала люк бомбоубежища. Таксон попытался повернуть штурвал, но он, как и положено, не поддался. Тогда Таксон достал из кармана ключ и постучал условным стуком: три удара и царапина по бугристой поверхности двери. Через некоторое время послышался щелчок разблокировки штурвала, он завращался, и дверь медленно распахнулась. На пороге стоял Петруз.

— Привет, — кивнул Таксон.

Петруз не ответил. Молча окинул взглядом фигуру Таксона, затем посторонился.

— Проходи.

Лицо его не обещало ничего хорошего.

В огромном зале котельной было сыро, холодно и темно. Только из дальнего угла струился рассеянный свет, оконтуривая ряд огромных, давно мёртвых котлов, да в титане у стены сквозь заслонку мерцал огонь. Здесь кипятили воду для суррогата.

Петруз тщательно запер дверь, заблокировал штурвал.

— Ты, — утвердительно сказал он.

— Я, — согласился Таксон.

Петруз хмыкнул.

— Я имею в виду троих карманников в парке.

— Я — тоже.

Петруз повозился в темноте у стеллажа и швырнул под ноги Таксону пару стоптанных ботинок.

— Переобувайся.

— Уже оповестили? — спросил Таксон и стал безропотно переобуваться. Мои были покрепче, — пожалел он снятые ботинки.

— Информацию по ретрансляционному телевидению дали пятнадцать минут назад, — бесстрастно проговорил Петруз, бросая ботинки Таксона в топку титана и опуская заслонку.

— Останься лежать там я, так быстро бы не сообщили, — недовольно проворчал Таксон.

По центурским сводкам в городе за день совершалось более сотни ограблений, двадцати убийств и изнасилований, пять-шесть групповых драк между молодёжными бандами. И чтобы попасть в новости РТВ, требовалось что-нибудь неординарное.

Петруз повернул лицо к Таксону.

— Даны приметы и объявлен розыск.

Таксон присвистнул.

— По-твоему, они начали охоту?

— А по-твоему? — Петруз требовательно смотрел в лицо Таксону.

— По-моему, они ведут её давно.