Въездное & (Не)Выездное

Я всю жизнь мечтал побывать на Байкале, но все не складывалось. А тут, по иронии судьбы, через три недели после чистки байкальских берегов от мусора, прилетел снова. И во второй раз мне показали многое из того, что я не увидел в первый. Например, тот крутой берег, с которого, согласно легенде, был пущен под откос поезд с золотом Колчака (почему это золото никто не достал? А потому что там глубина – километр!). А еще показали недавно построенную внушительную базу МЧС, добавив, что вообще-то на Байкале спасать особо некого и не от кого, так что наверняка главная задача МЧС – золото со дна все же достать. Ну, а главное, я увидел, как загажен Байкал даже не банками-склянками, а постройками местных нуворишек. Этими чудовищными, вне архитектурной истории или культурной логики сооруженьищами, растопыривающими по-хамски пальцы, перемежаемыми заброшенными индустриальными постройками и шалманами с надписями «Живые медведи».

Местные мне объяснили, что единственный шанс спасти Байкал – объявить все его побережье федеральным заповедником, подчиняющимся непосредственно Москве, и любую постройку – хоть лодочный сарай – согласовывать только с Москвой. И объявить для начала Листвянку особой зоной.

Но я понимаю, что сделать это абсолютно невозможно.

Абсолютно по той же причине, по какой невозможно объявить всю Россию мировым заповедником, подчиняющимся напрямую Парижу, Лондону или, не знаю, Дугласу Томпкинсу, что ли.

2014

#Россия #Владивосток

В поисках утраченного (недавно) времени

Теги: Московские самосвалы на Дальнем Востоке. – Сравнительный анализ системы времен в английском, французском и русском. – Сатирик Задорнов и падшие женщины Владивостока.

Среди того, что делает Россию единой (помимо оцеплений ОМОНа, Дня Победы и оливье на Новый год), можно отметить и небрежение недавней историей. Недавнее прошлое считается рухлядью, а не сокровищем.

Мысль о том, что и большая история является у нас не ценностью (ценность – это то, что нельзя изменить, вроде картин Рембрандта), а скорее черновиком, меня занимала давно, но окончательно заняла (как войско занимает города: да, я перед нею пал) пару недель назад, на берегу Тихого океана, хотя это мог быть не океан, а озеро, река, Обь, Ока, Уводь, – всюду одинаково. Но так легла карта – как минимум географическая.

Слева и справа от меня лежал город Владивосток; от Японского моря его отделяли врытые в землю покрышки, битый кирпич и железяки, образующие совокупно пляж перед гостиницей «Амурский залив». За гостиницей на фоне Медвежьей сопки высился дом с признаками элитности (там, с видом на океан и железяки, купила квартиру, сказали мне, Пугачева) – в доме вместо окон кое-где чернели пустые проемы, потому что дом (снова сказали мне) года четыре как заброшен, и, значит, его скоро придется сносить, потому что начнет разрушаться.

На фоне тихоокеанского заката рычали бульдозеры, которые строили дорогу, причем строили не потому, что нужно строить, а что нужно строить к саммиту АТЭС, который пройдет в 2012-м. Вообще вся жизнь во Владивостоке-2010 была заточена под саммит АТЭС (визиты глав трех десятков глав государств и т. д.). Уже был возведен новый аэропорт, внешне напоминающий супермаркет, а через бухту Золотой Рог и на остров Русский (где когда-то будущий драматург Гришковец ел собаку) строились циклопических размеров мосты.