Въездное & (Не)Выездное

Это я к тому, что очерк про Первомай в Петербурге был опубликован в «Огоньке», когда завершалась эпоха «прекрасных начал» очередного русского самодержца (в рамках представления о прекрасном среднего русского человека). А комментарий я пишу в сезон осени «плешивого щеголя» (как назло, еще и пережившего крайне неудачное вмешательство в свою внешность врача-косметолога).

Что нас ждет дальше? В соответствии с историей падений русских самодержцев, имеются варианты: смерть при не до конца проясненных обстоятельствах (Иван IV, Александр I, Николай I, Сталин), однозначно насильственная смерть при власти (Павел I, Александр II), насильственное отстранение от власти (Иван VI, Петр III, Николай II, Хрущев, Горбачев – первые трое затем были убиты). Шансов у деспота мирно умереть, «садясь на судно» (как Екатерина II) – меньше половины.

Ждем-с.

2014

#Россия #Петербург

Столовые сервисы

Теги: Рубль и «Копейка». – Игорь Мельцер и Роман Трахтенберг. – Новые времена и новые бедные.

В Петербурге ныне любому приезжему в глаза, помимо десятков дворцов, сотен кариатид, тысяч отелей, гостиниц и хостелов, бросаются вывески «Столовая». Это свежая тема в нашем общепите.

Я сам заметил столовки как явление не сразу, а лишь в апреле 2013-го, когда вернулся в свой город, знакомый до слез, после некоторого перерыва. Вон гордо сверкает «Столовая № 1 Копейка» на Невском. Вон «Тарелка столовая» (новенькая, еще не сдулись при входе шарики) на углу Марата и Колокольной. Подвальную «Столовую № 5» на Большом проспекте Петроградской стороны, правда, легко проскочить – зато она в доме, где бутик Paul Shark. В таких покупает себе одежду для яхтенных прогулок Абрамович и прочие олигархи, и раньше такого соседства нельзя было и представить.

Клич, кинутый в ЖЖ – дайте адреса питерских любимых столовок! – тут же принес улов в две дюжины адресов, от сети «Столовая ложка» до столовки налоговой инспекции у Пантелеймоновской церкви.

Столовки, конечно, не из-под снега в Петербурге проклюнулись. Мы с женой, гуляя еще года полтора назад по Невскому, проголодавшись, заскочили в заведение Market Place у Большой Конюшенной. Привлечены были запахами, меню и ценами. Вошли – батюшки светы! Тут тебе и открытая кухня с овощами на воке, и гриль, и роллы… Но главное – подносы и открытый доступ, потому что признаков у настоящей столовой (как бы она себя ни называла) ровно три.

Первый – самообслуживание: берешь поднос, набираешь еду и двигаешь к кассе (это – американское изобретение, привезенное в СССР советскими колумбами Ильфом и Петровым, раскрывшими в «Одноэтажной Америке» логистику нью-йоркской «кафетерии»: «Вдоль прилавка во всю его длину шли три ряда никелированных трубок, на которые было удобно класть поднос… Прилавок, собственно, представлял собой огромную скрытую электрическую плиту»).

Второй признак – свободный доступ к блюдам: сначала видишь, потом заказываешь.

Третий – низкие цены, и у меня выработан прием, как определить их разумность, но потерпите чуть-чуть: пока о столовках самих по себе.

Так вот, заход в Market Place был моим возвращением в столовую после 20-летнего перерыва, потому что опыт советского общепита, когда в супе отделялась несъедобная гуща от жижи, до сих пор вызывает спазм. Нет, я знал, что столовые бывают другими (ах, какая кантина была в Брюсселе в Европарламенте! Какая была столовка Би-Би-Си в Буш-Хаусе, где за три с полтиной фунта черный парень наворачивал стир-фрай с цыпленком! Впрочем, вру: в России вместе с «Икеей» появились и столовые с замечательно вкусными шведскими фрикадельками). Но я никогда не думал, что демократичный общепит станет у нас уличным, массовым. Потому что еда вне дома в России – сплошные понты, чайник чая по 500 рублей и выложенный на столик «пятый» айфон (ибо «четвертый», понятно, лишь у лохов).

Но вдруг в Питере я стал все чаще слышать: «А ты был во «Фрикадельках»?» – и зимой, на бегу от метро к корпусу Бенуа Русского музея, где шумела очередная выставка-блокбастер (а такие выставки директор музея Гусев лепит одну за другой, как фрикадельки), я туда заскочил.