Вяземская Голгофа

Тимофей запутался тогда. Смешался, не в силах справиться с вибрацией чужой, плохо повинующейся машины. Слишком уж велика скорость у «Ме». Тимофей несколько раз проскакивал мимо цели, все время снижаясь, чтобы наконец разыскать родной аэродром. Он кружился над пестрыми перелесками. Кто-то с земли палил по нему из обычной трехлинейки. Он слышал хлопки пистолетных выстрелов. Да, немцы были правы. За три месяца войны они успели хоть отчасти, но постичь своего противника. Сколько раз в тот день он пересек линию фронта? Да и есть ли она, эта линия, если в дремучих чащобах под ним бродят и сражаются в котле полуживые дивизии? Он видел свидетельства спонтанных боев. Он видел дороги, запруженные немецкой техникой, он видел сожженные дотла населенные пункты. Он искал луковицу скоморошьего храма, синюю в белых звездах. Похожие купола возвышались над островом посреди большого озера, но тогда он промахнулся, промахнулся. Топливо было на исходе, когда он заметил невдалеке черный дымный столб. Тимофей направил нос «Ме» прямо на него. Уже давно отлаяли голоса немецких летчиков, отправившихся восвояси за новым грузом бомб. А Тимофей всё кружил на низкой высоте, не узнавая местности под собой: тлеющий лес, вывороченная наизнанку земля. Пахота? Нет, вокруг Скоморохово не нашлось бы ни одного распаханного поля. Крестьяне в этих местах успели собрать урожай. Но пахать под бомбовыми ударами? Кому такое придет в голову? Наконец он нашел синюю луковицу. Проносясь над землей на высоте не более пятисот метров, он приметил ярко-синее пятнышко – зрачок незабудки, промелькнувшее под ним в клубах черного дыма. Заложив левый поворот, Тимофей ещё раз пролетел над тем же местом. Так и есть. Колокольня обвалилась, крыша храма осела внутрь стен. От белокаменного строения остался лишь черный обугленный остов. Значит, столб жирного дыма рядом – это пожар на складе горюче-смазочных материалов.

– Хана тебе, родная эскадрилья! – прорычал Тимофей.

Хоть плачь, хоть злись, а мессершмитт надо посадить. Вибрация не прекращалась, в кабине запахло дымом. Как разобраться, в чем дело, когда летишь на чужой машине? То ли это неполадки с двигателем, то ли это дым земных пожарищ проник в его кабину. Тимофей искал взлетно-посадочную полосу, но в том месте, откуда он несколько часов назад поднимался в воздух, было лишь свежевспаханное поле. Тимофей принял штурвал на себя. Подъем на пятьсот метров занял несколько секунд. На такой высоте мессершмитт все ещё слушался руля. Земля внизу прикрылась черными дымами, как одеялом. Горели леса, горели обе ближние деревни. Река серым ужом промелькнула под ним. Он снова заходил на посадку. Снижая скорость до предела, рискуя свалиться в штопор, он надеялся обнаружить под собой хоть какие-нибудь ориентиры. И он их нашел. Вера сочла бы это результатом стараний ангела-хранителя. Но Тимофей был уверен в другом: партийная совесть, отвага и смекалка его однополчан снова помогли ему выжить. Они старались, зажигали костры, подкармливая огонь валежинами. Они хотели обозначить траекторию посадки на изрытом воронками поле. Сердце мессершмитта остановилось у самой земли. Стало так тихо, что Тимофей слышал только биение собственного пульса. Теперь надо остановиться. Во что бы то ни стало остановиться! «Ме» подбрасывало на ухабах. Тимофей рулил в сторону леска. Острый нос самолета рассекал густые дымы. Вот и первые чахлые осинки лесополосы. Следом бежали люди. Тимофей разглядел знакомые лица, услышал, как его окликают по имени. Его ждали! Левое крыло ударилось о ствол молодого деревца. Самолет развернуло влево и он остановился на самом краю летного поля. Тимофей уже откинул сдвижную панель фонаря.

– Молодцы, что разожгли костры! – прокричал он. – Я сел! Я жив!!!

Он заметил внизу, под крылом, лысую, перепачканную копотью макушку Анатолия Афиногеновича. Жалкие остатки волос на его затылке были опалены, шея покрылась красными волдырями.

– Не грусти, Толян! – засмеялся Тимофей. – Где наша не пропадала? Сбегаешь в санчасть, там выю твою обработают! Ну я тебе скажу, немцы и болтуны! Треплются в эфире, как черти, и в этом-то их главное преимущество перед нами! Да!

Тимофей закашлялся, спрыгнул с крыла на землю. Анатолий молча смотрел на него покрасневшими от дыма глазами.

– Молодцы, вы, я говорю, – ещё раз повторил Тимофей.

– Нет. – Голос штурмана звучал глухо. – Эскадрильи больше нет. Нам не удалось спасти ни одного самолета. Да и тебе на немце долго теперь не взлететь – горючего нет. Ты видел большой пожар?

Отодвинув Анатолия плечом, Тимофей кинулся на летное поле. Едкий дым не давал продохнуть, глаза слезились. Не так дымят костры, сложенные из сухостоя. Нет, не так пахнет дым горящей древесины!

– Погоди! – Анатолий тащился следом, надсадно хрипя. – Ничего уж не спасти. Уцелели только «ишачки». Их мы закатили в лесок или попрятали в боксах. Остальное всё погибло, не удалось спасти.