Вид с больничной койки

— Слабые мы очень. А мужик хитер и нахрапист. К тому ж великий притворщик. Жалостью нас обезоруживает. Да и мы тоже хороши! Даем повод. Сами завлекаем. Кокетничаем… бессознательно.

Снова к фляжке потянулись. Клацнуло стекло об стекло. Марина первая взяла стопочку. Только поднесла к губам — рука дрогнула. С другого конца коридора донесся нарастающий шум, дребезжанье, грохот. Будто по булыжной мостовой обезумевшие кони несли вразнос груженные стеклотарой дроги.

— Тяжелую повезли, с сильным кровотечением. Прямиком в операционную. Уж я-то знаю, — чуть слышно молвила Серафима.

В подтверждение ее слов колесные носилки остановились возле грузового лифта. Он пополз вверх тяжко, со скрежетом. Потом больничное пространство опять окутала обманчивая тишина.

Какое-то время Марина лежала, не шелохнувшись, вперив взгляд в потолок, в одну точку. На душе было тревожно и тягостно.

— Давай еще по сорок капель, — с кривой усмешкою обронила она. Просьба была моментально исполнена, даже с избытком.

— Ты этим, однако, девушка не увлекайся, — изрекла наставница. И для пущей убедительности пригрозила пальцем.

На следующий день Марину вызвали в хирургию. В отдельном кабинете осматривал тот же доктор, в голубом и зеленом. «Это наше светило!» — шепнули ей исподтишка. Теперь «светило» выглядел гоголем. Ловко сидела на нем пошитая в талию курточка с короткими рукавами. От него исходил приятный запашок дорогого дезодоранта. Во всем чувствовалось что-то театральное.

Медсестра, сделав необходимые приготовления, бесшумно удалилась. Марине почудилось, что она попала в западню: сжалась в комок. Готова была сорваться с кресла и бежать в палату.

— Ну вот, теперь ваша розочка в полном порядке, — игриво молвил профессор, освобождаясь от резиновых перчаток. — После продолжительной паузы прибавил: — Пусть этот горький случай пойдет вам впрок. Ну а если что — звоните.

И вручил пациентке изящную визитную карточку.

11

В проеме дверей палаты увидела Олега.

— Откуда ты взялся?

— С улицы.

— Как узнал, что я здесь?

— Секрет. Пошли в уголочке посидим.

— Меня уже на волю выпустили… И вообще…

Разговор получался натянутый, фальшивый.

— Я тебя на выходе подожду.

Быстро-быстро Марина собрала барахлишко. Расцеловалась с Серафимой, попрощалась с сопалатницами. Всплакнули малость. Дали друг другу слово при первой же возможности встретиться… на воле.

— Это кто — хахаль твой? — спросила Серафима.

— Бывший, — через силу произнесла подопечная, изобразив на лице улыбку итальянской киноактрисы Мазины.

— Чао, бомбина.

Олег стоял в вестибюле. Имел вид побитого кобеля. При этом, однако, хорохорился.

— Поехали быстрей домой, — опередил он все ее вопросы и намереваясь взять из ее рук туго набитый пакет с рекламой пепси-колы.

Она ловко отвела ношу в сторону. Ответила с вызовом:

— У нас женское общежитие.

— Я имел в виду нашу квартиру.

— Милый, то твой дом. Проводи мета до троллейбуса. Только не обижайся. — И добровольно отдала свой пакет.

Шли неторопливым, прогулочным шагом. Олег, видимо, освоился со своим положением, держал спутницу под руку. При этом с удовольствием рассказывал о своих успехах на факультете. Его курсовую работу выдвинули на премию ЦК ВЛКСМ. К тому ж какое-то НПО из Перми готово заключить со студентом договор о промышленной разработке его способа передачи голографического изображения на сверхдальнее расстояние. Заведующий кафедрой просится в соавторы.

— Поимей это в виду, — проговорил он с гордостью, не заметив при этом под ногами вывороченный кусок асфальта. Кабы не Марина, шлепнулся б лицом в грязь.

Дальше вообще не было пути: тротуар вспороли связисты. Пришлось идти кривой тропинкой. Попали в лабиринт из сараюшек и гаражных ракушек.

— У меня сил больше нет, — взмолилась Марина. — Где бы присесть? Немного погодя в проулок въехал старенький «Москвич» и притормозил у ворот одного из гаражей. Водитель остался в машине, его спутница наперерез направилась к заблудшей паре.

Одной рукой легко отстранила Олега, другой осторожно привлекла его спутницу к себе, шепнув:

— Вижу, тебе, детка, плохо… Сильное кровотечение.

Марина отступила на полшага. На асфальте, где она только что стояла, чернела подозрительная лужица величиною с ладонь. От нее цепочкой, подобно Курильской гряде, тянулись мелкие капельки крови. Ей стало невыносимо стыдно, готова была сквозь землю провалиться. И тут же почувствовала, будто сорвалась с горной крутизны в темную расщелину.

Женщина сделала знак водителю. Тот на малом пятачке ловко развернул обшарпанную лайбу.

И снова госпитализация. На сей раз прямиком в клинику Склифа.

Только через неделю возвратилась в общежитие. Голицынский эпизод жизни вычеркнула из памяти навсегда.

Вообще эта железнодорожная ветка для Шумиловой была невезучая. Однако ж некая сила снова сюда влекла.

12