Вид с больничной койки

Эдак лет на двенадцать, а то и пятнадцать был я старше своего лечащего врача. По уровню же развития, по общему кругозору сильно уступал; чувствовал себя абитуриентом рядом с рано защитившимся доктором философии.

— Мы живем в безыдейное время, — спокойно проговорил проктолог. После паузы мысль развил: — Нас обуревают низменные страсти. Мы копошимся в грязном месиве обыденщины. Высокие идеи вытеснили …а, чернуха, скотство в разных ракурсах… Символом бытового благополучия, благоденствия, довольствия стала палка копченой колбасы. Собственно, с нее, родимой, и начались в стране великие преобразования. Они получили код «ре-во-лю-ция».

Без стука приоткрылась дверь.

— Вы еще здесь?

— У меня прием. На очереди еще двое.

— Ну а я пошла.

— До завтра.

С дальнего конца коридора донесся рокот пылесоса, схожий с утробным фырчаньем фагота. Василий Петрович, откинувшись на спинку кресла, артистически пробарабанил по воображаемому регистру полированного рабочего стола пальцами обеих рук одному ему ведомую фугу. Не знаю, что тем самым доктор хотел выразить, однако в его пассаже чувствовался непроизвольный экспромт, музыка без слов.

— Человек слаб… Это Достоевский сказал, — обронил «маэстро» после довольно продолжительной паузы. Снова пальцами, но уже одной руки выбил нечто ритмическое, в то же время и не столь мажорное. Задрав голову вверх и вперив взор в угол потолка, выдал едва ль не самое сокровенное:

— Ответьте честно, почему в канун перестройки ее идеологи до небес превозносили личность Федора Михайловича, цитировали мысли его по несколько раз на дню.

Особенно нравилось перестройщикам словосочетание из «Дневника писателя» о том, что социальные потрясения не стоят и одной слезы ребенка. При этом на глазах ораторов выступали крокодиловы слезы.

— Точно сказано.

— Но как только дело было сделано, слезы высохли, лица окаменели и начался воровской передел государственной собственности.

— А что ж народ? — невольно сорвалось с моего языка.

— Народу сунули в рот палку… копченой колбасы. И он ухватился за нее, как дитя за соску-пустышку.

Я попытался сострить:

— Ничего себе пустышка. Большинство ведь такие, что не уступят милицейской дубинке.

Будто горох, отразившись от стенки, комплимент в том же виде вернулся ко мне:

— Верно подмечено.

Опять пальцы врача пробежали по воображаемой клавиатуре, вызвав на слух звуки энергичные, нечто бетховенское. Потом пауза в три четверти, после чего подключился уже голос:

— Не для печати, исключительно для личного сведения скажу вот что. Кишечник населения до предела зашлакован колбасным фаршем. В закоулках тракта, особенно в тонкой его части, мумизировались гнилостные остатки пищи чуть ли не десятилетней давности… Места скопления опасной микрофлоры вперемешку с кровью. Городские стоки для нечистот в санитарном отношении, пожалуй, предпочтительней, нежели наше нутро. Гнилостный запах выходит через верхние дыхательные пути. Он ощущается подчас даже на значительном расстоянии от собеседника.

— Ну а при близких контактах…

— Обычно жвачка выручает. Резинку жуют беспрерывно!

— Любовь обычно ассоциируется ведь с чистым дыханием.

— Оставляю ваш тезис без комментариев. — После этого уже с улыбкой: — Если бы вы поднесли ваш мобильник к объективу микроскопа, увидели бы там такое… Вам показалось бы, что невзначай угодили в зоопарк чудовищ.

Так, с подачи проктолога, кандидата меднаук, практикующего в клинике на Плющихе, загорелся я желанием разобраться в политэкономической проблеме, возникшей как бы из ничего, однако породившей монстра.

Со стороны это представлялось как гуманитарное действо мирового масштаба. Со всех концов мира в Россию, освободившуюся от гнета ненавистного коммунистического режима, потянулись караваны (пароходы, железнодорожные эшелоны, автопоезда), груженные мясной гастрономией. Это был аналог пресловутого «плана Маршалла» специально для Советского Союза.

Агрессору на сей раз не было нужды пускать в ход ни авианосцы, ни танковые подразделения, ни ракетные установки на дальних рубежах; обошлись и без морской пехоты, вооруженной до зубов. Россиян буквально околбасили! Для расчленения Югославии, для захвата Ирака и для усмирения Афгана штаб НАТО разработал огневые схемы — в отношении великой «империи зла» эта ИГРА не стоила б свеч. Тут требовался нестандартный подход.

У агрессора был велик соблазн: в сатанинском казино кинуть большую деньгу на «красное» — и сразу ж решить все-все проблемы. Шутовской по натуре Рейган избрал вариант, смахивающий на цирковой аттракцион с участием кота Леопольда. Акция не была согласована с главным режиссером Московского театра кошек Юрием Куклачевым.