Видения

– Неужели вас не беспокоит нарушение прав граждан вашей страны, где бы они не находились?

– Тут практически ничего нельзя поделать. Есть деловая этика. Будет неприлично, если мы предпримем неавторизованное вмешательство в правозащитное дело на территории другого государства.

– М-м-м, – промычал Артемьев. – Территория, значит, поделена. Однако профессиональные разведчики и провокаторы не упускают возможности вмешаться в дела на территории нашей страны.

– Господи, вы что же, в каждом иностранце видите шпиона, а в каждом, кто не поддерживает курс правящей клики, изменника Родины?

– Если я что-то говорю, значит, я это знаю. А по этому вопросу я знаю где-то раз в миллион больше, чем вы. Допускаю, что вы не хотите интересоваться неудобной темой, но в то, что вы ничего об этих случаях не слышали, в жизни не поверю.

– У вас удивительная способность со всеми портить отношения, – сказала Мария Алексеевна.

– А «Таймс», «Коммерсант», «Огонек» и даже «Аврора» в прошлом месяце сказали, что я – самый желательный собеседник.

– Все меняется.

– Маленькая ложь рождает большое недоверие, – с металлической ноткой в голосе сказал Артемьев и тут же смягчил тон. – А теперь поговорим о делах.

– Наша правозащитная лига в следующем месяце планирует разместить хороший заказ на массовые публичные Видения.

– Правильное решение, – сказал Артемьев. – Реклама добропорядочности и соблюдения закона не останется незамеченной во всех слоях общества.

– Нас интересует сценарий обширных локальных демонстраций, – уточнила Мария Алексеевна.

– Обширных и локальных? – искренне удивился Артемьев и предположил: – Это на каждом перекрестке, что ли?

– Демонстрации на каждом перекрестке – это уже чересчур, – поморщилась Лёшкина. – Их просто должно быть много.

– Но зачем?

– Чтобы люди не боялись высказывать свои протесты. Чтобы день за днем привыкали к мысли, что такое возможно. Если увидят, что тех, кто не боится высказывать протест, много, то однажды они и сами пойдут. Поднимутся на борьбу с несправедливостью. С нарушениями гражданских прав, которые в нашей стране, к сожалению, стали нормой.

– То есть протестуют единицы, но нужно, чтобы выглядело, словно их сотни тысяч.

– Протестуют далеко не единицы, – чуть повысив голос, сказала правозащитница.

– Но и не сотни тысяч, – в тон ей добавил Артемьев. – Вы действительно считаете, что дела обстоят так плохо?

– Конечно, – горячо ответила Лёшкина. – Одно преследование Поленьева чего стоит.

– Преследование? Его же сегодня по суду признали виновным.

– Как будто вы не знаете, как у нас суды признают виновными.

– Минуточку, – сказал Артемьев. – Свидетельские показания, улики…

– Такой умудренный опытом человек, а говорите сущие глупости. Ну как можно в это верить? Дело шито белыми нитками.

– Вы хотите сказать, что свидетели врут, а улики сфабрикованы?

– Вне всяких сомнений. А иначе куда делись записи с камер видеонаблюдения?

– Их уничтожили следственные органы, чтобы дело не развалилось в суде? – предположил Егор.

– Двух мнений быть не может. Вы только посмотрите, какая волна общественного мнения поднялась в его защиту, сколько ярчайших представителей науки и искусства готовы за него поручиться.

– Ну… – протянул Егор, – Несколько выступлений – это далеко не волна. Однако запись мог уничтожить и сам обвиняемый. Чтобы скрыть доказательства своего преступления, – предположил Артемьев.

– Антон Поленьев – убийца, – умилительно сказала Мария Алексеевна и хлопнула в ладоши. – И не просто убийца, но еще и хладнокровный деляга, который подчистил за собой следы. Я не знаю, кто кроме прокурора мог поверить в эту дичь. Поленьев – интеллигентнейший человек. Совесть нации. Понимаете? Национальное достояние.

– Тогда запись мог выкрасть кто-то из обслуги, – продолжил Артемьев.

– Не удивлюсь, если ЧК устроила эту провокацию чужими руками. Подобное в ее стиле.

– ЧК здесь ни при чем, – сказал Артемьев. – А запись действительно выкрала гувернантка. Она хотела ее продать.

– Это маловероятно. Я видела эту особу в репортаже. Этот узкий лобик, эти бегающие глазки… Непонятно, как она вообще попала в дом к Поленьеву.

– Более того, – продолжил Артемьев. – Это абсолютно невероятно. Она стащила жесткий диск не из компьютера, а из камина, куда его бросила ваша совесть нации, очевидно, в надежде, что он сгорит. Я купил эти записи. Если хотите, можем вместе посмотреть кино.

Мария Алексеевна в очередной раз подавилась словами, но быстро пришла в себя, и ее лицо снова стало непроницаемым.

– Верю. Хм-хм-хм. Вам, голубчик, верю, – отшутилась Лёшкина. – У вас может быть всё. Даже улики по делу Кеннеди. Так что у нас получается по нашему вопросу? Что вы ответите правозащитному движению?

– Отвечу, что вы не удивили меня, – сказал Артемьев. – Сотни наших клиентов используют Видения с подобным алгоритмом. Нужно только перекрасить визуальный ряд и все.

– И какова будет цена?

– Это вам скажут в финансовом отделе.

– Ваша компания не обеднеет, если сделает скидку правозащитному делу.