Видео Иисус

— Во всём прочем, — продолжал миллиардер, подавшись вперёд, уперев локти в кожаную обивку письменного стола и сомкнув кончики пальцев обеих рук, — мы отныне предпримем все меры безопасности. Это место будет охраняться. И таких неприятных промахов, как, например, с этим Фоксом, который именно сегодня вечером отправился на какую-то там дискотеку, больше допускать не будем.

Профессор выпрямился в кресле, почувствовав себя обязанным встать на сторону своего сотрудника.

— Мистер Каун, я вас уверяю… Стивен Фокс молодой человек, у него есть виды на эту девушку, и совершенно естественно, что ему захотелось с ней куда-то сходить. А человек, который их забрал отсюда, это её брат. Я хорошо его знаю, он работает ассистентом в Рокфеллеровском музее в Иерусалиме.

Каун посмотрел на археолога, как на какое-то омерзительное насекомое:

— У нас могли возникнуть вопросы к нему.

— Спросить его мы сможем и завтра.

— Но мы могли задать их ему ещё сегодня вечером и потерять тем самым меньше времени.

Эйзенхардт наморщил лоб. Что за представления у этого человека? Он хочет решить проблему при помощи простой, насильственной арифметики по принципу: «Леонардо да Винчи нужно шесть месяцев, чтобы написать Мону Лизу? Дайте ему двадцать пять помощников, и он управится за неделю!» Так?

— Понимаю, — вздохнул Уилфорд-Смит и снова сел. Кожаное кресло, казалось, целиком поглотило его щуплую фигурку. — Но ведь он свободный человек. Я не могу предписывать ему, чем заниматься или не заниматься вне рабочего времени.

— Вы и не должны, — сказал Каун. — Отныне это будем делать мы.

Учёный угрюмо взглянул на него:

— Что это значит?

— Мы устроим информационную блокаду. Я не хочу, чтобы наше открытие стало известно раньше времени и чтобы разразилась этакая «золотая лихорадка», когда каждый, кому не лень, ринется на поиски камеры.

— И каким образом вы хотите это сделать? Большинство моих сотрудников вольнонаёмные…

— Мне это безразлично, — резко произнёс Каун.

Он заставил их вздрогнуть, как будто ударил кулаком по столу, и то, что он не позволил себе такого жеста, подействовало ещё сильнее.

— Вы по-настоящему пока ещё не отдаёте себе отчёта, с чем мы тут имеем дело, — продолжал Каун, переводя взгляд с одного на другого, как будто таким образом мог вдолбить в их тупые головы суть происходящего. — Вы думаете, это просто сенсация. Вы думаете, я потому и гоняюсь за ней, что это величайшая сенсация всех времён. Сенсационнейшая находка, когда-либо сделанная археологами. Революция в физике. Что эта видеоплёнка действительно собой представляет, вы вообще до сих пор не поняли.

Казалось, слова на несколько секунд выжидательно повисли в воздухе, а потом начали всасываться в толстое ковровое покрытие и стены, облицованные красным деревом. Больше никто не дышал. Взгляды впились в губы Кауна. Казалось, он наслаждался этим эффектом.

— Как вы думаете, — спросил он тихо, почти шёпотом, — что можно получить от Ватикана за видеозапись, доказывающую воскресение Иисуса Христа?

Он сделал паузу.

— Или, — добавил он затем с улыбкой на тонких губах, — опровергающую его?

Фары автомобиля прокалывали ночь, ощупывали серый асфальт дороги, которая вела сквозь темноту и на которой было поразительно активное движение, несмотря на два часа ночи. Говорили они немного, предаваясь каждый своим мыслям, и, если не считать гула мотора, в машине царила тяжёлая тишина.

На сей раз Стивен сидел сзади. Где-то на полпути он подался вперёд, оперся руками на спинки передних сидений и просунул голову между сидящими впереди.

— Иешуа?

— М-м-м?

— Ведь у вас в Рокфеллеровском музее есть разные лаборатории, чтобы исследовать археологические находки.

—Да.

— Ты вроде бы говорил, что вы исследуете и старые бумаги?

— Папирусы. Не бумаги. Да, через нас проходит множество папирусов.

— Понимаю, папирусы. Из тростника.

— Не из тростника. Папирус делали из сердцевины многолетника, который по-латыни называется cyperus papyrus. Осока.

— Но ведь это нечто другое, чем бумага.

— Правильно.

Стивен кивнул. Навстречу им прогромыхал тяжёлый грузовик. На краю дороги блеснула на мгновение табличка, на которой кто-то чёрной краской замазал еврейскую и английскую надписи, оставив только арабскую.

— Допустим, профессор захочет исследовать инструкцию. Как ты думаешь, где он сможет сделать это лучше всего?

— У нас.

— У вас? Но ведь вы работаете только с папирусами?

— Работаем. Но мы точно так же можем реставрировать и бумагу. Это даже проще, чем реставрация папирусов. Только до сих пор никто не приходил к нам со старой бумагой.

— Почему?

— Потому что в исторические времена во всём Средиземноморье в качестве писчего материала использовался исключительно папирус.

— Но ты мог бы реставрировать и бумагу?

— Конечно.

— Так обработать истлевшие листки, что их можно будет без опасений перелистывать?

— Запросто.

— Выцветший шрифт снова сделать видимым?

— Без проблем.

— Хорошо, — сказал Стивен. — Это хорошо.

Тут вмешалась Юдифь. Она повернулась на своём сиденье так, что могла видеть Стивена сбоку. Недоверие на её лице скорее угадывалось, чем читалось в слабом свете приборной панели.