Видоизмененный углерод

Достав из кармана цилиндр с загрузчиком вируса, я передал его Ирене Элиотт. Взяв цилиндр обеими руками, она с профессиональным интересом изучила распечатку. Насколько я понимал, это был первый тест. Я вытащил Элиотт из хранилища потому, что она будет моей в той степени, в какой не будет никто из людей Кавахары. Но помимо этого мне приходилось полагаться лишь на интуицию и на заявление Виктора Элиотта о том, что его жена знала свое дело. Так что сейчас меня охватило беспокойство: в правильном ли направлении я иду? Кавахара была права. Благотворительность может обойтись очень дорого.

– Так, посмотрим. У вас здесь вирус Симультек первого поколения. – Она говорила медленно, презрительно растягивая каждый слог. – Музейная редкость, можно сказать, реликвия. И вы поместили его в оболочку быстрой выгрузки, сделанную по последнему слову техники и оснащенную системой постановки помех. Давайте не будем пудрить мне мозги. Скажите прямо, в чем дело. Вы собираетесь нанести удар?

Я молча кивнул.

– По какой цели?

– По виртуальному борделю. Управляемому искусственным интеллектом.

Элиотт беззвучно присвистнула.

– Надо будет что-то излечить?

– Нет, заразить.

– Заразить? Вот этим? – Она похлопала по цилиндру. – Так что же это такое?

– Вирус Роулинга 4851.

Ирена Элиотт застыла.

– Это не смешно.

– А я и не думал шутить. У вас в руках спящий вариант вируса Роулинга. Размещенный в оболочке быстрой выгрузки, как вы правильно заметили. Коды активации находятся у меня в кармане. Мы должны будем заразить Роулингом базу данных борделя с ИскИном, ввести код активации и наглухо закрыть крышку. Разумеется, будут ещё всякие побочные мелочи, связанные с системами слежения, но общая идея такова.

Она странно посмотрела на меня.

– Вы представляете каких-то религиозных глупцов?

– Нет, – слабо усмехнулся я. – Ничего подобного. Итак, вы сможете это сделать?

– Все зависит от искусственного интеллекта. У вас есть его характеристики?

– Не при себе.

Элиотт протянула мне оболочку с вирусом.

– В таком случае я пока что не могу дать вам ответ, так?

– Я надеялся услышать от вас именно это, – удовлетворенно произнес я, убирая цилиндр в карман. – Как вы себя чувствуете в новой оболочке?

– Ничего. А почему вы не смогли вернуть меня в мою собственную? В ней я бы смогла гораздо быстрее…

– Знаю. К несчастью, не все в моих руках. Вам сказали, сколько времени вы провели на хранении?

– Кажется, кто-то сказал, четыре года.

– Четыре с половиной, – уточнил я, взглянув на документы об освобождении, на которых поставил свою подпись. – К сожалению, за это время ваша оболочка успела кому-то приглянуться, и её выкупили.

– О.

Элиотт умолкла. Шок, который человек испытывает, впервые пробуждаясь в чужом теле, ничто в сравнении с бессильной яростью, вызванной осознанием того, что в его собственном теле сейчас разгуливает кто-то другой.

Это сродни обнаружению супружеской измены, к которой примешивается изнасилование. И как в обоих этих случаях, самым страшным является ощущение собственного бессилия. К случившемуся просто надо привыкнуть.

Молчание затягивалось. Посмотрев на застывший профиль Ирены Элиотт, я кашлянул.

– Вы точно хотите этого прямо сейчас? Я имею в виду, заехать домой?

Она даже не потрудилась повернуться ко мне.

– Да, хочу. У меня дочь и муж, с которыми я не виделась почти пять лет. И вы полагаете, что это, – она указала на себя рукой, – может меня остановить?

– Нет.

Впереди на темной полоске берега показались огни Эмбера, и лимузин начал спускаться. Я краем глаза следил за Элиотт, отмечая нарастающую тревогу. Прикусив нижнюю губу зубами нового тела, Ирена, шумно дыша, беспокойно терла ладонями колени.

– Они знают о моем освобождении? – наконец спросила она.

– Нет, – коротко ответил я, не желая вдаваться в подробности. – Компания «Джэк-Сол» заключила контракт с вами. К вашей семье это не имеет никакого отношения.

– Но вы устроили нашу встречу. Почему?

– У меня слабость устраивать встречи родственников.

Я уставился на темную тушу севшего на мель авианосца. Мы молча приземлились. Автолимузин накренился, вливаясь в потоки местных транспортных систем, и наконец коснулся земли в паре сотен метров к северу от связного центра Элиотта. Мы мягко прокатились по набережной под огромными голографическими плакатами Анчаны Саломао и остановились напротив узкого подъезда. Неисправный монитор исчез, и дверь была закрыта, но сквозь стеклянные стены конторы, расположенной в задней части здания, пробивался свет.

Выйдя из лимузина, мы пересекли улицу. Как выяснилось, дверь была не просто закрыта, но заперта. Ирена Элиотт нетерпеливо забарабанила по ней бронзовой ладонью, и в конторе кто-то лениво зашевелился. Через некоторое время в мутном стекле показался силуэт Виктора Элиотта, прошедшего через центр связи к входной двери. Его седые волосы были взъерошены, лицо опухло от сна. Он уставился на нас рассеянным взглядом, который мне приходилось встречать у компьютерных крыс, слишком много времени проводящих в сетях связи.

– Какого черта… – Виктор Элиотт осекся, узнав меня. – Что тебе надо, кузнечик, твою мать? А это кто?