Видоизмененный углерод

Если будешь плохо себя вести, однажды ночью за тобой придет Лоскутный человек.

Этот голос неожиданно прозвучал у меня в сознании. Голос, который я не слышал почти полтора столетия объективного времени. Голос человека, не пачкавшего мои воспоминания с тех пор, как я вышел из отрочества. Голос моего отца, рассказывающий очаровательные сказки на ночь. Подумать только, отец вернулся именно сейчас, когда мне его так не хватает.

– Лоскутный человек придет за тобой.

– Что ж, папа, тут ты ошибся. Лоскутный человек стоит прямо передо мной и ждет. Он не придет за мной. Придется встать и самому пойти за ним. Но все равно, спасибо, папа. Спасибо за все.

Собрав все, что оставалось в теле Райкера на клеточном уровне, я двинулся вперед.

Где-то высоко вверху разлетелось вдребезги стекло. Осколки дождем пролились между мной и Кадминым.

– Кадмин!

Я успел увидеть, как он поднял взгляд, и тут же его тело будто взорвалось изнутри. Голова и руки Кадмина резко дернулись назад, как если бы он наткнулся на стену, теряя равновесие. По всему залу разнеслись отголоски оглушительного выстрела. Передняя часть кимоно Кадмина разлетелась в клочья, и словно по волшебству от горла до талии в его груди раскрылась зияющая дыра. Брызнувшая в стороны кровь повисла алыми каплями на канатах.

Стремительно обернувшись, я посмотрел вверх и увидел Трепп в обрамлении только что уничтоженного окна, не отрывающую глаз от прицела осколочной винтовки, зажатой в руке. Трепп ни на мгновение не прекращала огонь, и из дула винтовки вырывались сливающиеся вспышки выстрелов. Сбитый с толку, я огляделся по сторонам, ища цели, но на ринге не было ничего, кроме изуродованных останков Кадмина. Карнажа нигде не было видно, и в промежутках между выстрелами я услышал, как торжествующий рев толпы сменился завываниями, проникнутыми ужасом. Зрители повскакивали с мест и бросились к выходу. Наконец до меня дошло: Трепп вела огонь по публике.

Внизу, на уровне пола, заработало энергетическое оружие, и послышался чей-то крик. Внезапно став медлительным и неуклюжим, я обернулся на звук и увидел горящего Карнажа.

В дверях застыл Родриго Баутиста, поливающий синтетика широким лучом из длинноствольного бластера. Тело Карнажа выше талии было охвачено пламенем. Он пытался сбить его, но у синтетика на руках словно выросли огненные крылья. В пронзительных криках Карнажа звучала скорее ярость, чем боль. У его ног лежала мертвая Пернилла Грип с прожженной насквозь грудью. У меня на глазах Карнаж повалился на неё словно растопленная фигурка из воска, и его крики, перейдя в странное электронное бульканье, быстро затихли.

– Ковач?

Осколочная винтовка Трепп умолкла, и в наступившей тишине, нарушаемой лишь слабым фоном стонов и криков раненых, голос Баутисты прозвучал неестественно громко. Обойдя догорающего синтетика, полицейский взобрался на ринг. Его лицо было перепачкано кровью.

– Ковач, ты как?

Слабо усмехнувшись, я тотчас же схватился рукой за грудь, прошитую обжигающей острой болью.

– Замечательно, просто замечательно. Где Ортега?

– С ней все в порядке. Ей ввели дозу летинола, чтобы справиться с последствиями шока, и теперь она спит. Извини, что мыдобрались сюда так поздно. – Баутиста махнул в сторону Трепп. – Твоей подружке удалось отыскать меня на Фелл-стрит не сразу. Воспользоваться официальными каналами она отказалась наотрез. Сказала, могут возникнуть кое-какие осложнения. Глядя на то, какую бойню мы здесь устроили, я прихожу к выводу, что она не так уж и ошибалась.

Я обвел взглядом очевидные свидетельства нанесения органических повреждений.

– Точно. У тебя будут проблемы?

Баутиста пролаял смешок.

– Ты надо мной издеваешься? Вторжение без ордера, нанесение органических повреждений невооруженным подозреваемым. А ты что думаешь, твою мать?

– Извини. – Я начал спускаться с ринга. – Быть может, нам удастся что-нибудь придумать.

– Эй, – поймал меня за руку Баутиста. – Эти ребята плохо обошлись с полицейским из Бей-Сити. У нас такое с рук не сходит. Кадмина должны были бы предупредить об этом, перед тем как он совершил такую ошибку.

Не зная, имеет он в виду Ортегу или оболочку Райкера, я промолчал. Покрутив головой и проверяя, насколько серьёзны полученные травмы, я повернулся к Трепп. Та перезаряжала осколочную винтовку.

– Ты собираешься проторчать там всю ночь?

– Уже спускаюсь.

Дослав последний патрон в обойму, Трепп выполнила изящное сальто через перила и полетела вниз. Примерно через метр у неё за спиной расправила крылья антигравитационная упряжь, и Трепп повисла над нами где-то на уровне головы, закидывая винтовку за спину. В длинном чёрном плаще она напоминала ангела преисподней, устроившего небольшой перерыв.