Видоизмененный углерод

В садах виллы «Закат» было тихо и солнечно, в воздухе пахло свежескошенной травой. Со стороны теннисного корта доносились приглушенные удары мяча, и один раз я услышал громкое восторженное восклицание Мириам Банкрофт. Мелькание загорелых ног под порхающей белой юбкой и облачко розоватой пыли, поднятое мячом в том месте, где он буквально вонзился в землю на половине поля соперника хозяйки виллы. Сидящие на трибуне зрители встретили точный удар вежливыми жидкими хлопками. Я подошел к корту в сопровождении двоих вооруженных до зубов телохранителей с непроницаемыми лицами.

Как раз в этот момент у игроков был перерыв между геймами. Они сидели, широко расставив ноги и уронив головы. Услышав шорох щебня, Мириам Банкрофт посмотрела сквозь спутанные пряди светлых волос и встретилась со мной взглядом. Она ничего не сказала, но её рука крепче стиснула рукоятку ракетки, а лицо расплылось в улыбке. Соперник миссис Банкрофт, также поднявший взгляд, оказался стройным молодым мужчиной. В нем было что-то неуловимое, говорившее, что он в действительности так же молод, как и его оболочка. Лицо показалось смутно знакомым.

Банкрофт сидел в среднем ряду парусиновых кресел. Справа от него восседала Оуму Прескотт, а слева – незнакомые мне мужчина и женщина. Когда я подошел к Банкрофту, тот не встал и даже не взглянул в мою сторону. Он махнул рукой, указывая на место рядом с Прескотт.

– Присаживайтесь, Ковач. Сейчас будет последний гейм.

Подавив желание ударом ноги вогнать ему зубы в горло, я фальшиво улыбнулся и плюхнулся в парусиновое кресло. Нагнувшись, Оуму Прескотт зашептала, прикрывая рот рукой:

– Сегодня полиция нанесла неожиданный визит мистеру Банкрофту. Как выясняется, вы действуете не так аккуратно, как мы ожидали.

– Я просто разогреваюсь, – пробормотал я в ответ.

По какой-то предварительной договоренности относительно времени отдыха Мириам Банкрофт и её противник, сбросив с плеч полотенца, вернулись на корт. Устроившись поудобнее, я стал наблюдать за игрой, не отрывая взгляда от упругого женского тела, извивающегося и напрягающегося под белым хлопком. Я вспоминал, каким оно было обнаженным, прижимающимся ко мне. Один раз перед своей подачей Мириам Банкрофт перехватила мой взгляд, и у неё на лице мелькнула мимолетная усмешка. Она до сих пор не получила ответа и вот сейчас решила, что именно за этим я и пришел.

Наконец матч закончился серией долго разыгрываемых подач, исход которых тем не менее не вызывал сомнения. Мириам Банкрофт, сияя, покинула корт. Я направился к ней, чтобы поздравить с победой. Она разговаривала с мужчиной и женщиной, которых я не знал, но при моем приближении повернулась, приглашая присоединиться.

– Добрый день, мистер Ковач. – Её глаза чуть приоткрылись. – Вы получили удовольствие от игры?

– Огромное, – честно признался я. – Вы были просто беспощадны.

Склонив голову набок, Мириам Банкрофт стала вытирать полотенцем мокрые от пота волосы.

– Только когда это необходимо, – сказала она. – Разумеется, вы не знакомы с Налан и Джозефом. Налан, Джозеф, представляю вам Такеси Ковача, чрезвычайного посланника, нанятого Лоренсом расследовать его убийство. Мистер Ковач прибыл к нам из другого мира. Мистер Ковач, познакомьтесь с Налан Эртекин, судьей Верховного суда ООН, и Джозефом Фири из Комиссии по правам человека.

– Очень рад. – Я быстро поклонился обоим. – Насколько могу предположить, вы здесь для того, чтобы обсудить резолюцию номер 653.

Чиновники переглянулись, и Фири кивнул.

– Вижу, вы прекрасно информированы, – мрачно заметил он. – Мне приходилось многое слышать о Корпусе чрезвычайных посланников, и все же я не могу скрыть восхищения. Сколько времени вы уже провели на Земле?

– Около недели.

Я умышленно назвал преувеличенную цифру, надеясь разыграть в свою пользу паранойю, охватывающую выборных чиновников в тех случаях, когда им приходится иметь дело с чрезвычайными посланниками.

– Хм-м, около недели. Не могу скрыть восхищения, точно.

Фири был коренастым чёрнокожим мужчиной лет пятидесяти, с седеющими волосами и осторожными карими глазами. Подобно Деннису Найману он носил наружные линзы корректировки зрения. Но если у Наймана стальная оправа была призвана придать выразительности его неказистому лицу, то Фири носил очки, чтобы не привлекать к себе внимания. Заключенные в массивную оправу, они придавали ему вид рассеянного священнослужителя. Однако от глаз, прячущихся за линзами, ничто не могло укрыться.

– И каковы успехи в расследовании?

Это уже спросила Эртекин, красивая арабка лет на двадцать моложе Фири, и следовательно, носящая как минимум вторую оболочку. Я улыбнулся.

– Определить понятие «успех» очень трудно, ваша честь. По выражению Куэлл: «Ко мне приходят с донесениями об успехах, но я вижу лишь перемены и обожженные трупы».

– А, значит, вы с планеты Харлан, – вежливо заметила Эртекин. – И вы считаете себя куэллистом, мистер Ковач?

Я позволил улыбке превратиться в усмешку.

– Изредка. На мой взгляд, в этом что-то есть.