– «И как измерить расстояние от души до души? И кого винить в случившемся?»
– Вы пришли сюда, чтобы искать виновных, мистер Ковач?
– В том числе и для этого.
– Какая жалость.
– Ты ждал чего-то другого?
– Нет, – снова улыбнулся Кадмин. – Ожидание – наша первая ошибка. Я хотел сказать, какая жалость для вас.
– Возможно.
Он покачал огромной пегой головой.
– Можете не сомневаться. От меня вы не услышите никаких имен. Если вы хотите непременно найти виновных, полагаю, отдуваться придется мне.
– Ты очень великодушен, но, наверное, забыл, что говорила Куэлл о «шестерках».
– «Убивай их, не раздумывая. Но считай пули, ибо есть более достойные цели». – Кадмин фыркнул. – Вы угрожаете задержанному в здании полицейского управления, где записывается каждое произнесенное слово?
– Нет. Просто хочу, чтобы ты взглянул на вещи в перспективе. – Я стряхнул с сигареты пепел и посмотрел, как он погас, превратившись в ничто ещё до того, как долетел до пола. – Ты только марионетка; за нитки дергает кто-то другой. Вот этого человека я и хочу уничтожить. Ты – ничтожество. На тебя я не стал бы тратить даже плевок.
Кадмин откинул голову назад. По мерцающим линиям неба пробежала дрожь, подобная молнии, изображенной художником-кубистом. Отразившись в тусклом блеске металлической крышки стола, она, казалось, на мгновение прикоснулась к пальцам Кадмина. Когда он поднял на меня взгляд, в его глазах сверкнул странный свет.
– Меня попросили убить тебя только в крайнем случае, если похитить по какой-то причине не удастся, – равнодушно произнес он. – Но теперь я тебя обязательно убью.
Ортега набросилась на Кадмина, не успел последний слог слететь с его языка. Стол, подернувшись рябью, исчез. Ударом ноги, обутой в высокий ботинок, лейтенант свалила Кадмина со стула на пол. Тот перекатился набок и попытался подняться, но тот же самый ботинок попал ему в подбородок, снова отправляя на пол. Проведя языком по почти затянувшимся порезам на губах, я поймал себя на том, что не испытываю к Кадмину ни капли сочувствия.
Схватив Кадмина за волосы, Ортега приподняла его голову. Благодаря тому же самому волшебству виртуальной системы, которая отправила в небытие стол, сигарета у неё в руке сменилась увесистой дубинкой.
– Я не ослышалась? – прошипела лейтенант. – Ты начинаешь нам угрожать, долбаный козел?
– Жестокое обращение с подследственным…
– Ты совершенно прав, мать твою. – Ортега с силой ударила Кадмина дубинкой по скуле, рассекая кожу. – Жестокое обращение с подследственным в созданной полицией виртуальности, зафиксированная системами наблюдения. Правозащитники поднимут страшный шум, не так ли? Вот только знаешь что? Почему-то мне кажется, что эту ленту твои адвокаты постараются не трогать.
– Оставьте его в покое, Ортега.
Опомнившись, лейтенант отошла назад. У неё было перекошенное от злости лицо: она шумно вздохнула. Между нами и Кадминым, поморгав, снова появился стол; Кадмин уже сидел за ним без каких-либо следов побоев на лице.
– И ты тоже можешь считать себя трупом, – тихо произнес он.
– Да, не сомневаюсь. – В голосе Ортеги прозвучало презрение, по крайней мере наполовину обращенное против неё самой. Постаравшись успокоить дыхание, она одернула куртку, хотя в этом и не было необходимости. – Как я уже говорила, к тому времени, когда у тебя появится такая возможность, в аду станет холодно. Впрочем, быть может, я тебя подожду.
– Неужели тот, кто тебя прислал, Кадмин, стоит всего этого? Ты молчишь, храня верность клиенту, или просто наложил в штаны от страха?
Вместо ответа Лоскутный человек скрестил руки на груди и посмотрел на меня так, будто я был пустым местом.
– Ковач, вы закончили? – спросила Ортега.
Я попытался встретиться глазами с устремленным вдаль взглядом Кадмина.
– Кадмин, я работаю на очень влиятельного человека. Возможно, это твоя последняя надежда о чем-то договориться.
Ничего. Он даже не моргнул. Я пожал плечами.
– Тогда все.
– Хорошо, – мрачно произнесла Ортега. – Потому что пребывание в обществе этого куска дерьма начинает действовать на мою обычно очень терпимую натуру. – Она помахала рукой у Кадмина перед носом. – До встречи, долбаный козел.
Кадмин повернулся к ней, и его рот исказила едва заметная, но очень неприятная ухмылка. Мы вышли.
Вернулись на четвертый этаж. Стены кабинета Ортеги искрились ослепительными отблесками белого песка под высоким полуденным солнцем. Я невольно зажмурился, спасаясь от яркого света, а Ортега, пошарив в ящике письменного стола, достала две пары солнцезащитных очков.
– Ну и что вы узнали?
Я поправил очки на переносице. Они были неудобными, оправа слишком маленькая.
– Почти ничего, если не считать, что у Кадмина не было приказа убивать. Кто-то хотел просто поговорить. Вообще-то я и сам дошел до этого. Ведь в противном случае Кадмин спалил бы мою память полушарий в вестибюле «Хендрикса». То есть это означает, что кто-то хотел о чем-то со мной договориться в обход Банкрофта.
– Или кто-то хотел допросить вас с пристрастием.
Я покачал головой.
– О чем? Я только что прибыл на Землю. Это не имеет смысла.