Видоизмененный углерод. Такеси Ковач: Видоизмененный углерод. Сломленные ангелы. Пробужденные фурии

– А если это связано с Корпусом чрезвычайных посланников? Какой-нибудь давнишний должок? – Ортега помахивала рукой, словно выдавая различные предположения. – Кто-то имеет на вас зуб?

– Нет. Через это мы прошли, ещё когда орали друг на друга у меня в номере. Есть люди, которые с радостью расправились бы со мной, но никто из них не живёт на Земле. И ни у кого нет такого влияния, чтобы выйти за пределы своей системы. А насчет Корпуса я не могу сказать ничего, чего бы не нашлось в открытых архивах. Это было бы чересчур большим совпадением. Нет, всё дело в Банкрофте. Кто-то хотел принять участие в представлении.

– Тот, кто его убил?

Опустив голову, я посмотрел на Ортегу поверх тёмных стёкол.

– Значит, вы мне верите.

– Не совсем.

– Ну же, бросьте!

Но Ортега меня не слушала.

– Я хочу узнать, – задумчиво промолвила она, – почему Кадмин в конце концов переменил свою линию. Понимаете, с тех пор, как его загрузили в воскресенье вечером, мы мурыжили его раз десять. И он впервые хотя бы косвенно подтвердил, что в тот вечер был в «Хендриксе».

– Кадмин не признался в этом даже своим адвокатам?

– Мы не знаем, о чем он с ними говорил. Его интересы представляют крупные акулы из Улан-Батора и Нью-Йорка. Заоблачные гонорары. Приносят на каждую встречу с клиентом устройство постановки помех. На лентах системы наблюдения один шум.

Я удивлённо поднял брови. На Харлане виртуальные юридические процедуры обязательно отслеживаются. Устройства для помех не разрешается использовать никому, сколько бы денег ни стояло за этим человеком.

– Кстати, раз уж речь зашла об адвокатах Кадмина – они здесь, в Бей-Сити?

– Вы хотите сказать, физически? Да, они занимаются делами округа Марин. Один из партнёров фирмы взял напрокат оболочку. – Ортега презрительно скривила губы. – В наши дни физическая встреча считается показателем класса. Лишь мелкие конторы ведут дела по проводам.

– И как зовут этот «костюм»?

Последовала короткая пауза, она не выдавала имя.

– Сейчас для нас главное – Кадмин. Не уверена, можем ли мы пойти так далеко.

– Ортега, мы пойдем до самого конца. Мы об этом договорились. В противном случае мне придётся вести расследование на свой страх и риск, подставляя прекрасное личико Элиаса под новые удары.

Ортега помолчала.

– Его фамилия Резерфорд, – наконец сказала она. – Вы хотите поговорить с ним?

– В настоящий момент я готов поговорить с кем угодно. Быть может, я выразился недостаточно ясно. Я иду по остывшему следу. Банкрофт тянул полтора месяца, прежде чем нанять частного следователя. Кадмин – всё, что у меня есть.

– Кийт Резерфорд – это пригоршня легкоплавкой смазки. От него вы добьётесь не больше, чем от Кадмина в подвале. К тому же как, чёрт побери, я должна вас представить, Ковач? «Привет, Кийт, это тот самый частный детектив, которого твой клиент пытался замочить в воскресенье. Он хочет задать тебе пару вопросов». Да Резерфорд не скажет ни слова.

Тут она была права. Я помолчал и задумчиво уставился в море.

– Ну хорошо, – наконец медленно произнес я. – Мне нужно поговорить с ним лишь пару минут. А что если вы представите меня Элиасом Райкером, вашим напарником из отдела органических повреждений? В конце концов, я ведь и так почти он.

Сняв линзы, Ортега помолчала.

– Вы шутите?

– Нет. Ищу реальный подход. Резерфорд ведь из Улан-Батора, так?

– Из Нью-Йорка, – натянуто поправила Ортега.

– Ладно, из Нью-Йорка. Так он, скорее всего, до недавнего времени даже не слышал ни про вас, ни про Райкера.

– Весьма вероятно.

– Так в чем же проблема?

– А в том, Ковач, что мне это не нравится.

Опять наступила тишина. Уставившись в пол, я тяжело вздохнул, наполовину деланно, наполовину по-настоящему. Затем, в свою очередь сняв очки, я посмотрел на Ортегу. Её чувства отображались на лице, как на дисплее. Безотчётный страх перезагрузок и всё из него вытекающее; маниакальный материализм, судорожная вера в реальность тела, загнанная в угол.

– Ортега, – тихо произнес я, – я – это не он. Я не пытаюсь быть им…

– Да ты даже близко не можешь с ним сравниться! – отрезала она.

– Мы говорим только о перевоплощении на пару часов.

– И всё?

Она произнесла это голосом, твёрдым как сталь, и быстро надела очки, чтобы я не видел навернувшиеся на глаза слезы.

– Ладно, – кашлянув, заявила Ортега. – Представлю тебя Резерфорду. Не вижу в этом смысла, но я сделаю, как ты сказал. И что дальше?

– Трудно сказать. Мне придется импровизировать.

– Как это ты делал в клинике «Вей»?

Я небрежно пожал плечами.

– Методика чрезвычайных посланников определяется окружающей обстановкой. Я не могу реагировать на событие, пока оно не произошло.

– Ковач, я не хочу новой кровавой бойни. Это портит статистические отчёты нашего управления.

– Если и будет какое-то насилие, начну его не я.

– Гарантия хилая. Ты хоть представляешь, что именно будешь делать?

– Я буду говорить.

– Только говорить? – недоверчиво посмотрела на меня Ортега. – И всё?

Я водрузил на нос неудобные очки.

– Иногда этого достаточно.

Глава восемнадцатая