Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя

– Не беспокойтесь ни о чем, если у вас есть смелость. Есть она у вас?

– Думаю, что есть.

– Так не беспокойтесь.

– Значит, решено: в последнюю минуту вы явитесь мне на помощь, д'Эрбле?

– Я только расквитаюсь с вами за все, что вы сделали для меня, монсеньер.

– Поддерживать таких людей, как вы, господин д'Эрбле, обязанность финансиста.

– Если предупредительность – свойство финансиста, то милосердие добродетель духовного лица. Но на гот раз действуйте сами, монсеньер. Вы еще не дошли предела; когда наступит крайность, мы посмотрим.

– Это произойдет очень скоро.

– Прекрасно. А в данную минуту позвольте мне сказать, что ваши денежные затруднения очень огорчают меня.

– Почему именно в данную минуту?

– Потому что я сам собирался попросить у вас денег.

– Для себя?

– Для себя, или для своих, или для наших.

– Какую сумму?

– Успокойтесь! Сумма довольно кругленькая, но не чудовищная.

– Назовите цифру!

– Пятьдесят тысяч ливров.

– Пустяки!

– Правда?

– Разумеется, пятьдесят тысяч ливров всегда найдутся. Ах, почему этот плут Кольбер не довольствуется такими суммами? Мне было бы гораздо легче. А когда вам нужны деньги?

– К завтрашнему утру. Ведь завтра первое июня.

– Так что же?

– Срок одного из наших поручительств.

– А разве у нас есть поручительства?

– Конечно. Завтра срок платежа последней трети.

– Какой трети?

– Полутораста тысяч ливров Безмо.

– Безмо? Кто это?

– Комендант Бастилии.

– Ах, правда; вы просите меня заплатить сто пятьдесят тысяч ливров за этого человека?

– Да.

– Но за что же?

– За его должность, которую он купил или, вернее, которую мы купили у Лувьера и Трамбле.

– Я очень смутно представляю себе это.

– Не удивительно, у вас столько дел. Однако я думаю, что важнее этого дела у вас нет.

– Так скажите же мне, для чего мы купили эту должность?

– Во-первых, чтобы помочь ему.

– А потом?

– Потом и себе самим.

– Как это себе самим? Вы смеетесь.

– Бывают времена, монсеньер, когда знакомство с комендантом Бастилии может считаться очень полезным.

– К счастью, я не понимаю ваших слов, д'Эрбле.

– Монсеньер, у нас есть свои поэты, свой инженер, свой архитектор, свои музыканты, свой типографщик, свои художники; нужно иметь и своего коменданта Бастилии.

– Вы думаете?

– Монсеньер, не будем строить иллюзий: мы ни за что ни про что можем попасть в Бастилию, дорогой фуке, – проговорил епископ, улыбаясь и показывая белые зубы, которые так пленили тридцать лет тому назад Мари Мишон.

– И вы думаете, что полтораста тысяч ливров не слишком дорогая цена за такое знакомство, д'Эрбле? Обыкновенно вы лучше помещаете свои капиталы.

– Придет день, когда вы поймете свою ошибку.

– Дорогой д'Эрбле, когда попадешь в Бастилию, тогда уже нечего надеяться на помощь старых друзей.

– Почему же, если расписки в порядке? А кроме того, поверьте мне, у этого добряка Безмо сердце не такое, как у придворных. Я уверен, что он будет всегда благодарен мне за эти деньги, не говоря уже о том, что я храню все его расписки.

– Что за чертовщина! Какое-то ростовщичество под видом благотворительности!

– Монсеньер, не вмешивайтесь, пожалуйста, в эти дела; если тут и ростовщичество, то отвечаю за него один я; а польза от него нам обоим; вот и все.

– Какая-нибудь интрига, д'Эрбле?

– Может быть.

– И Безмо участвует в ней?

– Почему же ему не участвовать? Бывают участники и похуже. Итак, я могу рассчитывать получить завтра десять тысяч пистолей?

– Может быть, хотите сегодня вечером?

– Это было бы еще лучше, я хочу отправиться в дорогу пораньше. Бедняга Безмо не знает, где я, и, наверное, теперь как на раскаленных угольях.

– Вы получите деньги через час. Ах, д'Эрбле, проценты на ваши полтораста тысяч франков никогда не окупят моих четырех миллионов! – проговорил Фуке, поднимаясь с кресла.

– Кто знает, монсеньер?

– Покойной ночи! Мне еще надо поговорить с моими служащими перед сном.

– Покойной ночи, монсеньер!

– Д'Эрбле, вы желаете мне невозможного.

– Значит, я получу пятьдесят тысяч ливров сегодня?

– Да.

– Тогда спите сном праведника! Доброй ночи, монсеньер!

Несмотря на уверенный тон, которым было произнесено это пожелание, Фуке вышел, качая головой и глубоко вздыхая.

Глава 4.

МЕЛКИЕ СЧЕТЫ Г-НА БЕЗМО ДЕ МОНЛЕЗЕНА

На колокольне церкви св. Павла пробило семь, когда Арамис, в костюме простого горожанина, с заткнутым за пояс охотничьим ножом, проехал верхом по улице Пти-Мюск и остановился у ворот Бастилии.

Двое караульных охраняли эти ворота.

Они беспрепятственно пропустили Арамиса, который, не слезая с лошади, въехал во двор и направился по узкому проходу к подъемному мосту, то есть к настоящему входу в тюрьму.

Подъемный мост был опущен, по бокам стояла стража. Часовой, охранявший мост снаружи, остановил Арамиса и довольно грубо спросил, зачем он явился.

Арамис с обычной вежливостью объяснил, что желал бы переговорить с г-ном Безмо де Монлезеном.

Первый караульный вызвал другого, стоявшего по ту сторону рва, в будке. Тот высунулся в окошечко и внимательно осмотрел вновь прибывшего.

Арамис повторил просьбу.