Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 2

И как охотничья собака, пускался он из своей комнаты ловить придворные новости, то обжигаясь фейерверками, то купаясь в брызгах фонтана, как он говорил мадемуазель Монтале.

На другой день по приезде он увидел, как к крыльцу гостиницы подъехали один за другим семеро путешественников и заняли все помещения «Красивого павлина».

При виде всех этих путешественников и их челяди Маликорн с удовольствием потер себе руки, думая, что, запоздай он хотя бы на один день, у него не было бы кровати, на которой он мог бы отдыхать по возвращении из своих экспедиций.

Когда все приезжие были размещены, хозяин вошел в комнату Маликорна и с обычной почтительностью сказал:

– Любезный гость, в третьем корпусе вам оставлено большое помещение; вы знаете это?

– Конечно, знаю.

– Я вам делаю настоящий подарок.

– Спасибо!

– Поэтому, когда ваш друг приедет…

– Ну?

– Он останется доволен мной, если только это не такой человек, которому ничем не угодить.

– Позвольте мне сказать несколько слов по поводу моего друга.

– Говорите, ради бога, ведь вы здесь хозяин!

– Вы знаете, он должен был приехать…

– Да, должен.

– Он, вероятно, изменил свое намерение.

– Нет.

– Вы в этом уверены?

– Уверен.

– Потому что, если у вас есть хоть какие-нибудь сомнения…

– Слушаю.

– То я вам заявляю: я не ручаюсь, что он приедет.

– Однако он сказал вам…

– Да, сказал; но вы знаете: человек предполагает, а бог располагает, verba volant, scripta manent.

– Что это значит?

– Слова улетают, написанное остается, а так как он мне ничего не написал, а удовольствовался устными заявлениями, то я вам разрешаю, хотя не побуждаю вас… вы понимаете, я в большом затруднении…

– Что же вы мне разрешаете?

– Сдать это помещение, если за него вам предложат хорошую цену.

– Сдать?

– Да.

– Ни за что, сударь, никогда я не сделаю подобной вещи. Если он не написал вам…

– Нет.

– То он написал мне.

– А-а-а!..

– Да.

– А в каких выражениях? Посмотрим, сходится ли его письмо с устными его указаниями.

– Вот что приблизительно было в письме:

«Господину содержателю гостиницы „Красивый павлин“.

Вы, вероятно, предупреждены, что в вашей гостинице назначено свидание нескольких важных особ; я принадлежу к членам общества, собирающегося в Фонтенбло. Придержите поэтому небольшую комнату для моего друга, который приедет или раньше, или после меня…»

– Вы и есть этот друг, не правда ли? – прервал свою речь хозяин «Красивого павлина».

Маликорн скромно поклонился.

Хозяин продолжал:

«И большое помещение для меня. За большое помещение рассчитываюсь я; но я желаю, чтобы маленькая комнатка стоила недорого, так как она предназначена для бедняка».

– Это опять-таки вы, не правда ли? – спросил хозяин.

– Да, конечно, – ответил Маликорн.

– Итак, мы сговорились. Ваш друг заплатит за большое помещение, а вы за вашу комнату.

«Пусть меня колесуют, если я что-нибудь понимаю в происходящем», подумал Маликорн.

А вслух прибавил:

– А скажите, вы остались довольны именем?

– Каким именем?

– Стоящим в конце письма. Оно служит вам полным ручательством?

– Я хотел спросить его у вас, – сказал хозяин.

– Как, письмо было без подписи?

– Да, – отвечал хозяин, широко раскрывая глаза, в которых светились таинственность и любопытство.

– В таком случае, – заявил Маликорн, тоже принимая таинственный вид, – если он не назвал себя…

– Да?

– Значит, у него были на то причины.

– Без сомнения.

– И я – его друг, его поверенный, не стану разоблачать его инкогнито.

– Вы правы, сударь, – согласился хозяин. – Я не буду настаивать.

– Я ценю вашу деликатность… Но, как сказал мой друг, за мою комнату полагается особая плата; сговоримся о ней.

– Сударь, это дело решенное.

– Все же сосчитаемся. Комната, стол, конюшня и корм для моей лошади; сколько вы возьмете в день?

– Четыре ливра, сударь.

– Значит, двенадцать ливров за истекшие три дня.

– Да, сударь, двенадцать ливров.

– Вот они.

– Зачем же вам платить теперь?

– Затем, что, – таинственно понижая голос, проговорил Маликорн, видевший, что таинственность производит отличное действие, – затем, что я не хочу остаться в долгу, если мне придется уехать внезапно.

– Вы правы, сударь.

– Значит, я у себя дома?

– Вы у себя!

– Отлично. Прощайте!

Хозяин ушел.

Оставшись один, Маликорн стал рассуждать следующим образом:

«Только господин де Гиш или Маникан могли написать хозяину „Красивого павлина“; господин де Гиш, желая заручиться помещением вне дворца, на случай успеха или неуспеха, а Маникан по поручению господина де Гиша.

Вот что, должно быть, придумали господин де Гиш или Маникан: в большом помещении можно будет прилично принять даму под густой вуалью, припася на всякий случай для означенной дамы второй выход на пустынную улицу, кончающуюся у самой опушки леса.

Маленькая комната предназначается в качестве временного приюта для Маникана, поверенного господина де Гиша и верного его стража, или же для самого господина де Гиша, играющего для большей безопасности роль господина и роль поверенного одновременно.

Но этот съезд, назначенный в гостинице и действительно состоявшийся?