Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография

Я член Союза писателей, но мне это мало что дает. Раньше союз имел собственные литературные фонды, был способен помочь писателям финансово, а сейчас всего этого уже нет. Хотя на днях мне позвонили из Союза писателей и сообщили, что там появился собственный юрист. Надеюсь, он мне поможет — раньше мне присылали деньги из-за границы за перепечатку моих литературных трудов, а сейчас я не получаю ни денег, ни даже информации о том, что из моих произведений выходит.

КоммерсантЪ. 2001. 30 октября

1. Какое событие этой недели в культурной или общественной жизни вас особо заинтересовало? 2. Как вы собираетесь провести выходные?

1. Из всех событий, культурных и не культурных, меня больше всего поразила выдающаяся глупость — Закон об ограничении курения. Полный идиотизм! Значит, меня сейчас может оштрафовать любой мильтон, даже если я буду курить на безлюдной площади. Я за табачных баронов не переживаю: они внакладе не останутся. А вот народу, если рьяно исполнять закон начнут, это дорого обойдется.

2. Я сейчас лежащий больной. Поэтому ни на что, кроме двух стаканов водки, в выходные не рассчитываю.

Комсомольская правда. 2002. 19 января

17

Из записных книжек разных лет

Самое загадочное существо на свете человек, который живет, не читая книг. И самое уважаемое, как все загадочное, существо.

Литература, конечно, кончается, но еще раньше кончилось литературоведение, став псевдофилософией, т. е. философствованием на пустом месте. Как можно рассуждать о том, чего нет?

Композитор Прокофьев часто повторял, что если он задумается о том, КАК он собирается сочинить музыку, то ему следует идти в дворники…

Литература обязательно кончится, но еще не скоро. Фольклор множества народов еще даже не открыт. Он далеко не исчерпан даже у нас. А про другие народы и говорить нечего. Пример — Маркес. Имеется в виду, конечно, не прямое опубликование, а роль его как духовного и образного (опосредованно) в современной литературе.

Западная литература не считает нужным «делать» человека (личность) на бумаге. Им хватает имени… Эх, нам бы…

Вопрос о смертной казни будет решен, когда будет найдено наконец определение существа под названием «человек», а хотя и появились сотни НИИ человека, определение не найдено.

Леонтьев называл монастыри университетами религии, Пушкин считал монашество тем, чему мы обязаны «нашей историей, следовательно, и просвещением».

Николай I о А. С. Пушкине: «Умнейший человек России».

Пушкин так почитал пенаты, ибо не имел матери и отца.

«Помни о смерти». Необходимость этой памяти для созидания за краткость жизни. Эта память только у гениев и безумцев. Они двигают дух вперед. Толпа не помнит. Дикари не боятся. Обезьяна не думает и не боится совсем.

Если бы человек жил бесконечно, он не ломал бы над бесконечностью голову, не соотносил бы себя с ней и завяз бы в болоте.

Писатель — «заработник».

Как говорил Тютчев, беда наша та, что тошнота наша никогда не доходит до рвоты при взгляде на государственных мерзавцев.

У нас с языками вечная путаница. То мы все в обязательном порядке на французском жарим, то за обыкновенное «мадам» в трамвае на десять лет в Колыму гремим…

Интеллигент — человек, которого легко сбить любым номером новой газеты. Так на Руси повелось с тех пор, как газеты появились.

Мой любимый прозаик Чехов. Ему вечно задавали вопрос, кто у него жена и кто любовница: медицина или литература?

Пушкин вершина из вершин именно потому, что его личность и судьба волнует и печалит нас до слез. Больше, чем судьба Онегина или Татьяны.

Главное горе-исток А. С. Пушкина — отсутствие детства — сверчок, одинокое насекомое.

Надо бы написать, как во времена курсантской юности хотел украсть какую-нибудь подлинную книжку из пушкинского кабинета на Мойке. Только уже взрослым узнал, что там сигнализация — это раз, и стоят в пушкинском кабинете на стеллажах не подлинные его книги, а только дубликаты или муляжи книг его библиотеки.

Как бы мы ни любили свою провинцию, как бы ни восхищались «белыми воронами», но — серость.

Типичное для редактора: чиркает («чирикает») до того, как дочитает до конца не только книгу, главу или хотя бы страницу, но и абзац. И хотя в конце абзаца уже есть объяснение непонятого факта, мысли или явления, он — из традиционной российской лени никогда уже свое отчеркивание или пронзительную реплику на полях не сотрет. И пойдет гулять его почерк по всем инстанциям.