Виктор Петрович Астафьев. Первый период творчества (1951–1969)

В центре описания – внутренний мир Вити. Мальчик чувствует безрадостность окружающего мира, что передается через эпитеты: огрызок луны, пуна сиротская, сравнение: луна… словно обкусанная половина яблока и т. д. Герой ощущает свою «неприютность» в этот прохладный осенний вечер. Настроение ребенка начинает меняться от звуков скрипки: возникла музыка, пригвоздила меня. И не грозится она вовсе. Жалуется. Музыка будит воображение мальчика-сироты, вспоминаются мертвая мама, больная девочка –

снова чего-то жаль. Происходит редкостное явление: сердце мое, занявшееся от горя и восторга, как встрепенулось, как подпрыгнуло, так и бьется у горла, раненное на всю жизнь музыкой. Деревенский мальчик переживает катарсическое состояние души: долго сидел я… слизывая крупные слезы, катившиеся на губы. Не было сил подняться и уйти.

Дальнейшие поступки Вити соотнесены с движением его внутреннего душевного порыва. Он просит Васю-поляка сыграть на скрипке, заходит на могилу матери (Мама… я забыл тебя), притихший и смиренный разговаривает с бабушкой. Преображение героя помогает ему почувствовать мир иным: В эти минуты не было вокруг меня зла. Мир был добр и одинок… Завершающий эту часть пейзаж окрашен иной авторской тональностью: Все было тихо на земле и в земле. Маленькая рябина… нароняла остроперых крылышек… Все было тихо. Роса проступила на траве… во мне звучала Васина музыка.

Следующие три коротких зарисовки контрастируют с первой по объему и интонации. Художественная речь лаконична, сдержанна, нарочито неэмоциональна. Автор переносит акцент с внутренне-сакрального на внешнесобытийное.

Вторая часть рассказа о похоронах Васи-поляка: За гробом тащилось несколько старух… Все свершалось в деловом молчании. Художественное время – несколько лет спустя. Описание похорон внешне соответствует канону: прощание, движение процессии на кладбище, последний ком земли, поминальная молитва бывшей старосты церкви. Одноообразный темпоритм рассказа отражает спокойно-отстраненное отношение жителей

Овсянки к смерти ослепшего одинокого поляка, тосковавшего по родине.

3-я часть наиболее лаконичная, по жанру близка к эссе; обращена к раздумьям автора, который пытается постичь человеческую жизнь. Предмет размышлений – память: Ушел человек и жизнь в этом месте остановилась. Но в памяти односельчан с годами «воскресает» судьба и жизнь Васи-поляка (непонятная виноватость одолела людей). Природу этой «виноватости» пытается постичь рассказчик. Философская зарисовка сопровождается контекстно «высокой» лексикой: праведник, жизнь, смиренность, память. Интонационно общим примирением завершается эта часть: Чувствуется, что вспоминать его (Васю) благостно и горько.

Финальная часть рассказа хронологически соотнесена с последней военной осенью; художественное пространство – разбитый польский город. В образе рассказчика воплощены черты умудренного трагическим опытом военной и послевоенной жизни автора. В фабуле прослеживается элемент кольцевой композиции: в 1-й части – эмоциональное «переживание» впервые услышанной музыки польского композитора, в 4-й части – буря чувств от звуков органа, поднимающихся над развалинами польского города.

Звучание музыки сливается со страшным опытом жизни рассказчика, вызывает чувства, непохожие на давние, испытанные в детстве. Однако высокое предназначение музыкального искусства остается тем же (горло мое сдавило, стиснуло… музыка разворачивала душу). Силу этого воздействия передает синтаксическая градация – 4-кратное «чтобы» и повтор в последнем абзаце ключевого слова «музыка».

См.: «Огонек», журнал. «Поросли окопы травой», сборник. «Синие сумерки», сборник. В. П. Астафьев как детский писатель. Выразительные средства языка произведений первого периода творчества В. П. Астафьева.

47. «Дар родной земли», рассказ

См.: «След человека», сборник.

48. «Два солдата», рассказ