Виктор Розов. Свидетель века

Но осталась и другая правда о том, что произошло тогда, – Виктора Розова: «Особенно страшно, когда интеллигенция мутирует, когда она, которая веками стояла на стороне униженных и оскорбленных, была поборницей добра и милосердия, вдруг, оскалившись, начинает вопить о мщении, о безжалостности, об уничтожении «врага». Кровь, пролитая при расстреле Дома Советов, навеки запятнала их пиджаки, фраки и мундиры. Слезы матерей, отцов, жен, детей по убитым и покалеченным выступают белой солью на их упитанных лицах… Произошла же национальная катастрофа, свершилось великое народное бедствие!»

Ну как? В чьих устах Правда? На чьей она стороне?

Благородный голос Виктора Сергеевича Розова доносится к нам сквозь годы, давая убедительные уроки совести, честности и чести.

Глава первая

КОГДА НАД РОДИНОЙ СГУСТИЛИСЬ ТУЧИ

Честно говоря, многое меня тревожит. Но особенно, пожалуй, беспокоит угроза, нависшая над единством нашего Союза. Это ужасное зло, прямо-таки дьявольское – вспышка национализма, свидетелями которой мы стали… Безумство какое-то! Кто и что может от него выиграть?

Виктор Розов

Итак, я первый раз встречаюсь с Виктором Сергеевичем Розовым. Год 1990-й, декабрь. Ни он, ни я не знаем, конечно, что будущий год, в начале которого «Правда» опубликует эту нашу беседу, станет последним годом существования великой страны под названием Советский Союз. Мы еще не знаем этого, но тревога, большая тревога, уже витает, что называется, в воздухе, остро входя в душу его и мою…

Нет, ни я, ни он не предполагали тогда, что это может произойти так скоро. Да и вообще нереальной казалась (по крайней мере, мне) возможность того, что страна окажется разрезанной на части. Однако джинн разрушения уже был выпущен, слово было произнесено!

Хорошо помню, как на второй или третий год «перестройки» шел по коридору редакции веселый Михаил Полторанин, работавший в «Правде», и с радостью сообщал о своем впечатлении предыдущего дня. Был на встрече с Гавриилом Поповым, который, используя какие-то выкладки Сахарова, подробно изложил, на сколько частей может быть разрезан Советский Союз.

Меня это потрясло. И самим озвученным фактом, и той деловитостью, с какой – надо же! – анализируют будущее разрезание, и, конечно, непонятной обрадованностью рассказчика. Непонятной… Вот так все более раскрывались то один, то другой человек из подвизавшихся рядом…

Короче, для тревоги оснований было в избытке. Она шла по нарастающей, и, казалось, каждый день таких оснований добавляет. Когда вспоминаешь то время, оно представляется началом массированного и ошеломляющего наступления сил зла.

Началом, потому что это наступление продолжается и сегодня. Но со временем горький опыт многому нас все же научил. А тогда ошеломление от происходящего – от неожиданного предательства, от коварства и цинизма, подрыва нашей нравственности, духовности, культуры – было столь сильным, что головы у людей шли буквально вразнос. И надо было, считал я, головы как-то вправлять. Привлекая в газету для этого самых разумных, честных и стойких.

Конечно, сегодня во многом критически оцениваю то, что удалось сделать. Да и тогда постоянно была большая неудовлетворенность. Давление Горбачева и Яковлева, приславших в «Правду» вместо неподатливого Виктора Григорьевича Афанасьева «своего» главного редактора, внутренний идейный раздрай в коллективе, смута общественная, сбившая ориентиры, – все это сковывало, не давало говорить в полный голос. Прямо скажу, слишком долго оставались и какие-то иллюзии в отношении того же Горбачева, а противостояние его с Ельциным, во многом имитированное, эти иллюзии подкрепляло.

Что там я! У Виктора Сергеевича в той первой беседе вы тоже почувствуете некую обманную надежду. Например: «И лично я всей душой поддерживаю меры нашего президента, направленные на охрану общественной нравственности». Имитационные были «меры», увы…

Вообще, кому-то сегодня Розов в диалоге 1990 года наверняка представится слишком мягким, недостаточно резким и острым. Что ж, добрый по природе своей, всегда веривший и продолжавший верить в добро, он органически не мог вести себя так же агрессивно и хамски, как те, против кого выступал. Потому и призывает: «Терпимее надо бы нам быть друг к другу… Цивилизованно вести спор и решать вопросы. Если же ты берешь на вооружение в борьбе с коварным противником его способ, его оружие с кривым ходом, то сам же уподобляешься ему».

Он не хочет уподобляться и не будет. Оружие «с кривым ходом» не применит против своих противников и впредь. Главным оружием Розова останется правда честного человека. Однако дальше вы убедитесь: голос его будет крепнуть, а оценки заостряться. Никакой терпимости не допустит к тем, кто несет зло Родине!

Впрочем, ее нет и здесь.