Виктор Шкловский

Она жила на Загородном в большой квартире с матерью, братом и сынишкой, отец которого был нам неизвестен. Иной раз собирались у неё. Помню, как Шкловский нападал у неё в кабинете с книжными полками до потолка на „Конец хазы“ Каверина, а Каверин сердито отругивался. Елизавета Полонская, единственная сестра среди „серапионовых братьев“, Елисавет Воробей, жила в сторонке. И отошла совсем в сторону от них уже много лет назад.

Стихов не печатала. Больше переводила и занималась медицинской практикой, служила где-то в поликлинике. Ведь она была ещё и врачом, а не только писателем».

А в 1922-м ей было 32 года, и реальность вокруг неё начала закрываться. Однако пока воздух был свободен, движения не скованы, и она написала балладу «Побег». Но что-то иное было уже в воздухе, и поэтому «Побег» выдавался сначала за стихотворение, посвящённое анархисту Кропоткину. Позже, уже в 1960-е годы, посвящение поменяло адресата и побег стал побегом Якова Свердлова из ссылки, но мы видали и не такие трансформации в посвящениях.

У власти тысяча руки два лица.У власти — тысячи верных слуги доносчикам ^{99} нет конца.Железный засов на дверях тюрьмы.Тайное слово знаем мы.Тот, кто должен бежать, — бежит.Любой засов для него открыт.

У власти тысяча рук и два лица.У власти — тысячи верных слуг.Больше друзей у беглеца.Ветер за ним закрывает дверь,вьюга за ним заметает след,эхо ему говорит, где враг,дерзость даёт ему лёгкий шаг.У власти тысяча рук,как божье око она зорка.У власти — тысячи верных слуг.Но город не шахматная доска.

Не одна тысяча улиц в нём,не один на каждой улице дом,в каждом доме — не один вход.Кто выйдет — кто не войдёт…Затем, что из дома в соседний дом,из сердца в сердце мы молча ведёмвесёлого дружества тайную сеть.Её не учуять и не подсмотреть.У власти тысяча руки не один пулемёт.У власти — тысячи верных слуг.

Но тот, кто должен уйти, — уйдёт.На север,на запад,на юг,на восток.Дороги свободны, мир широк.

И действительно, пока ещё ничего не решено.

Глава тринадцатая

БЕРЛИНСКИЙ БЛЮЗ

Письма мои мне нужны. Они мне нужны для книги.

Книга будет хорошая, и чёрт знает почему весёлая.

Виктор Шкловский. Из письма Эльзе Триоле

Горький покинул Советскую Россию 16 октября 1921 года.

Он уже полгода живёт за границей, когда Шкловский, ненадолго осевший в Финляндии, пишет ему письма. Шкловскому ясно, что делать в Финляндии нечего, нужно перебираться «на материк».

Он пишет Горькому с плохо скрываемой тревогой человека, у которого прошёл адреналиновый шторм побега.

После всякого решительного дела наступает реакция. Так и здесь — он понимает, что всё сделано верно, но приключения не кончились.

Нужно обустраивать жизнь.

Сначала он сидел у финнов в карантине и спал день за днём. Запомнил он там только старуху лет семидесяти, что после голода и холода была рада всему — и хлебу, и печке.

Только вот Шкловский был хоть внешне тих, но по ночам пугал всех — оттого что кричал во сне: в зыбком финском сне ему чудилось, что в руках у него разрывается граната.

А потом он жил в финском имении лидера кадетов Павла Николаевича Милюкова, где управляющим был дядя беглеца Анатолий Владимирович Шкловский.

Вот что пишет Виктор Шкловский Горькому весной 1922 года: